Дива
Шрифт:
Попутчик уловил запретную тему о губернаторе и, дабы усмирить жену, переключился на Костыля.
— Про охотоведа я тебе всё расскажу! — встрепенулся он и поправил челюсти во рту. — Что наши мужики-то удумали на сей раз! Это же надо такое вытворить!
— А что за мужики-то? — осторожно поинтересовался Зарубин.
Вывший егерь своих не выдавал и никаких имён не называл.
— Нашлись ловкие ребята!.. Сейчас Костыль сам сидит и заднице, и вся его прибалтийская свора в лес не суётся. А как раз второй слой белых пошёл! Грибов в борах — видимо-невидимо. Присядешь эдак-то —
— Отчего же так? — подтолкнул Зарубин и щедро налил ему коньяка.
На спиртное он был не жадный, поболтал в стакане, понюхал и даже не пригубил: для него была важна интрига и сам процесс рассказа!
— Нашлась управа и на Недоеденного, — мстительно произнёс попутчик, всё ещё интригуя. — А его предупреждали, добром просили! Пусть теперь убытки считает!
— Да ты скажи уж прямо! — не выдержала его жена и, распахнув дверцу, перекрестилась на ёлки, стоящие в темноте, как стрельчатые храмные купола. — Бесов наслали! Прости, Господи!.. Собираемся по всей Пижме крестным ходом идти. Благочинный приезжал, благословил.
— Бесы — не материальные существа, — философски заметил её муж. — Они вымысел попов, чтоб народ в темноте держать. А вот волков развелось! Но охотоведу некогда хищников истреблять, он королевские охоты проводит, бабки зарабатывает. У Дракониной вдовы пять тёлок зарезали, две из них стельные были. Пока мы соберёмся покупать, всех порежут... А ты про бесов лепишь! Хоть раз их видала?
Попутчица не пожелала вступать с ним в дискуссии на тему нечистой силы и веры.
— Ты ежели охотиться едешь на базу, то сразу поворачивай назад. Довезёшь нас и в обратку. Охоты нынче не будет. Можешь, конечно, у нас погостить. Мы любим гостей, и дочка приедет, картошку копать...
Это уже было сказано Зарубину и ясности не добавило.
— Но у меня лицензия выписана! — нарочито возмутился тот. — На медведя и кабана.
— Повесь её на сук, — заявил бывший егерь. — И возвращайся в свою Москву.
— А что случилось? Почему?
Попутчики заговорщицки переглянулись, и тётка обречённо вздохнула.
Нечистая сила кругом. Видал Деда Мороза? А есть и почище!.. Как увидишь свет над лесом — знай, или кикимора на болоте светится, или леший вышел на промысел.
— Если свет, то какая же нечистая сила? — вяловато возразил её муж. — Говорят, где нечистая, там тьма.
— Уж не знаю, кого ты слушал, — с комсомольским задором отчеканила его жена. — Но старые люди так говорили. Увидишь зарницы или ещё от земли свечение — нечисть ходит, себе дорогу светит. Бесовский огонь!
У попутчика было благодушное настроение, ссориться не хотелось.
— Див у нас завёлся. Точнее будет, дива. Борута говорил, на Дорийском болоте поселилась
Зарубин знал про это сказочное существо, бабушка и детстве пугала, мол, не ходи один в лес, див схватит и унесёт к себе в логово, ребятишкам своим на забаву.
— Это кто? — однако же спросил он. — Что за зверь?
— В том-то и дело, что не зверь, — замялся Баешник. — Если верить попам, то нечисть. По-нашему, так леший, дяденька лесной, див — всяко называют. Леших, кикимор, русалок так и кличут — дивьё лесное. Если женского рода, то дива.
— На Пижме даже иногда девчонок так называют, — призналась тётка которые оторвами растут. Вот мы свою Натаху так и звали...
И оба почему-то тревожно и надолго замолчали.
— То есть у вас настоящий леший завёлся? — спросил Зарубин и побулькал фляжкой.
— Вроде того, лесной дяденька, — боязливо отозвались попутчица. — Или, верней, тётенька...
— Раньше как-то незаметно было, — трагично подхватил бывший егерь, явно не желая менять своих убеждений. —Лешего редко встренешь. Где-нибудь возле Дорийской мари только. Он туда к кикиморе ходил...
— Будя языком трепать! — попыталась остановить жена. — У них ведь не как у людей...
Баешника уже понесло.
— Бывало, конечно, — невозмутимо продолжал он. — То зверей из загона выпустит, то морок наведёт и в трёх соснах закружит... А сейчас всюду ходит, многие видали. Я человек образованный и опираюсь на факты. Вынужден признать: дива в нашем краю есть. И русалки из Дора в речки перебрались, в омутах живут. Кикиморы теперь на всех болотах. Пойдёшь за морошкой, непременно баловать начнёт. Или закрутит, или корзину с ягодами отнимет и выкуп просит.
— Всякой твари развелось! — горько вздохнула попутчица. — Раз сам губернатор под опеку взял и сделал все наши леса заколдованными. Так однажды при народе и сказал, дескать, мы нынче лесов рубить не станем, поскольку все уже вырубили. Мы их заколдуем, и все туземцы будут жить счастливо.
— Деду Морозу терем выстроил в Великом Устюге! — подхватил муж. — С ледяными палатами. Туда он местных девок водил морозить. Тоже охотовед знатный! То есть как племенной бык: всегда в охоте, если близко тёлка.
— Многих, гад, поморозил! — с завистливой мстительностью добавила жена. — Снегурку себе ищет. Как с цепи сорвался, кобель! Девки-то липнут сами. Они же у нас простые, до сих пор думают: Дед Мороз настоящий. Замуж хотят, так уже и не смотрят, дед — не дед. Главное, чтоб мужик был, и лучше если заслуженный артист... Вон наша Натаха-то, тоже с Морозом сфоталась!..
— И нарвался однажды, — горестно заключил попутчик, желая перебить жену, дабы не выносила семейных секретов. — В этом деле надо меру знать. А он, будучи выпившим, принародно заявил, дескать, саму лешачиху в снегурки возьмёт! Мол, только она по достоинству ему будет! И заставил народ хоровод вокруг ёлки водить и орать:
— Дива, явись! Дива, явись!
— Лешачиха услышала и явилась! — торжественно вставила тётка. — Прямо на ёлку в терем! И так самого поморозила!.. Все достоинство-то и отвалилось. Говорят, теперь он как мерин: не конь, не кобыла...