Диверсант
Шрифт:
— Сиди тут, утром с тобой разберутся.
Оба красноармейца ушли. Ничего себе порядочки! А если он убежит? Или ещё того хуже — особиста прибьёт?
Едва занялся рассвет, из-за брезента высунулась голова.
— Ты окруженец?
Саша вскочил.
— Я! Сержант Савельев.
— Зайди.
Вся землянка — два на два метра, низкая, темечком бревенчатый потолок задеть можно. На снарядном ящике едва теплится масляная плошка. На другом ящике сидит лейтенант. Ворот гимнастёрки
— Документы какие-нибудь есть у тебя?
Саша достал документы и передал их особисту.
Тот пролистал их почти мгновенно и бросил на снарядный ящик.
— Почему в штатском?
— Обмундирование почти сгорело при бомбёжке. А эту одежду в деревне выпросил.
— Это откуда же ты идёшь?
— Из-под Пинска.
— Далековато! — присвистнул особист. Он задал ещё Саше несколько вопросов — где скрывался, как прибился к сорок четвёртому стрелковому, где полк. Потом закурил, выпустил облако дыма.
— На труса и паникёра, на агента немецкого ты не похож. Да приказ есть: кто вышел в одиночку, не в составе своего подразделения, отправлять в сборный лагерь, на фильтрацию.
Особист пожал плечами:
— Потому подожди у входа.
Саша сидел часа два, пока не появился боец — явно из комендантского взвода. Этих служак сразу можно узнать. Не в ботинках с обмотками, а в сапогах. И ремень не солдатский, брезентовый, а командирский, кожаный.
Он зашёл в землянку и вышел с пакетом в руках.
— Ты окруженец? Пошли. Только ни шагу в сторону — стрелять буду.
Боец демонстративно поправил на плече ремень карабина.
— Руки назад! Шагай!
Саша сложил кисти рук за спиной и пошёл. Что-то уж больно на «зека» похож, по меньшей мере. Встречные поглядывали на них с любопытством, а конвоир при встрече с посторонними демонстративно покрикивал:
— Живее давай! — Власть свою показать хотел. Саша таких уже встречал — ничтожество.
Часа через два они дошли до фильтрационного лагеря. Чистое поле, обнесённое колючей проволокой. «Лучше бы её на передовую отправили — для заграждений от настоящего врага», — покосился на проволоку Саша.
Внутри периметра находилось сотни полторы людей в гражданской одежде и в форме всех родов войск. На двух противоположных углах лагеря — вышки с часовыми. У ворот, справа от них — длинный барак. Туда конвоир и повёл Сашу.
— Лицом к стене, стоять!
Сам же, постучав, вошёл в комнату, а выйдя, приказал:
— Заходи!
Саша вошёл, представился:
— Сержант Савельев.
Сидевший за столом младший лейтенант заорал:
— Какой ты сержант, где твоя форма? Ты арестованный!
— В чём моя вина, за что арестовали?
—
Саша молчал. Похоже, он попал в неприятную историю.
Особист закурил и пустил струю дыма в лицо Саше.
— Лучше сразу сознавайся, кем и когда завербован и с каким заданием шёл в нашу армию?
— Меня никто не вербовал, я к вам с боем прорывался.
— Так рвался вернуться, что форму бросил? Ты ещё пожалеешь об этом!
О чём он должен пожалеть, Саша не понял.
Допрос шёл часа два. Вопросы, однообразные и тупые, повторялись с вариациями. Саша или вообще молчал или всё отрицал.
Лейтенант стукнул кулаком в стенку. Вошёл рядовой. На воротнике — петлицы василькового цвета. Тоже из энкавэдэшников.
— В лагерь его, попозже ещё допросим.
Сашу отвели за колючую проволоку.
Люди сидели на земле, ходили. Лица у всех были хмурые. Особо радоваться было нечему. Каждый переживал — как-то оно всё повернётся? Ведь вчера за периметром расстреляли двух красноармейцев, заподозренных в трусости и оставлении поля боя.
Саша уселся на землю. Хорошо хоть, что тепло и дождя нет, иначе укрыться было бы негде.
Лежавший по соседству боец в поношенном изодранном реглане спросил:
— Браток, закурить не найдётся?
— Извини, не курю.
— Тебе повезло. Есть охота, но голод терпеть можно, а вот курить хочется — сил нет терпеть.
— А что, здесь, в лагере не кормят, что ли?
— Я тут второй день. Воду дают, а со жратвой туго.
— Ну и порядки у них! — усмехнулся Саша. — Меня Александром звать, — он протянул красноармейцу руку.
— Меня Антоном, — красноармеец, оглянувшись, тихонько пожал руку Александру. — Ты как сюда угодил?
— Полк разбили ещё под Пинском. Выходил из окружения. Прибился к другому полку, так и его немцы разгромили. Удалось к своим выйти, а с передовой сюда отправили.
— Почти у всех истории одинаковы. Я летчик, меня за линией фронта сбили. Неделю к своим пробирался, и вот — на тебе, вышел, называется.
Пилот в сердцах сплюнул.
— Антон, людей быстро… — Саша замолчал, подыскивая подходящее слово.
— Фильтруют, ты хочешь сказать?
— Вроде того.
— Кому как повезёт. Хуже будет, если немцы в наступление попрут. Тогда, если не успеют всех вывезти, просто расстреляют.
— Ни хрена себе! А не лучше ли будет нам оружие дать и против немцев поставить?
— Это ты у особиста спросишь, когда вызовут.
— Он уже меня допрашивал.
— Погоди ещё, это только начало. Не били?
— Нет.
— Значит, всё ещё впереди.