Диверсия высочайшего уровня
Шрифт:
Увы, нет, друг мой. Не развернется она так.
Принципиальное отличие того, что происходило два года назад, от того, что есть сейчас, заключается вот в чем: тогда не было столько крови. Нет, конечно, она лилась на Майдане, где погибали как протестующие, так и милиционеры, но ее было немного, и ограничивалось все Киевом. Сейчас все по-другому.
Проблемы между русскими и украинцами были всегда. Сначала конкуренция. Потом, как только украинцы поняли, что проигрывают, она переродилась во вражду.
Война на Донбассе была запрограммирована еще многими годами раньше. Этот регион виделся украинским властям, кричащим
Летом и осенью четырнадцатого года уже вовсю разыгралась кровавая драма. Все ее участники лишь убедились в том, что их худшие предположения друг о друге абсолютно верны.
Украинцы увидели, что Донбасс – действительно оплот предателей и коллаборационистов. Хотя это было всего лишь выступление против экспансии Запада, спровоцированное местными олигархическими элитами под тем же лозунгом, под которым развалился СССР. Мол, хватит кормить дармоедов и центр.
А русские поверили в то, что украинцы – звери и нацисты. Все сомнения в этом исчезли после второго мая, когда в Одессе были заживо сожжены несколько десятков человек. Бессмысленно убеждать кого-то, что это олигархическая провокация, подготовленная другой стороной. Это уже никому не интересно.
Теперь между войной и миром лежат Одесса и Мариуполь, Иловайск и Дебальцево, аэропорты Луганска и Донецка и еще чертова тьма всего того, чего не было два года назад. Тогда о таких бедах еще и подумать никто не мог. Считать, что в Киеве можно будет тупо договориться и сделать это шито-крыто, – идиотизм!
Я слишком много времени провел на Востоке, лично видел, как люди превращаются в скотов. Там любые договоренности раз за разом срываются просто в силу озверения, старых счетов и привычки воевать, творить насилие. Поэтому мне трудно верить в простые решения сложных проблем. Два года назад в Киеве тоже договаривались о многом. А потом законно избранный президент удрал из страны как обгадившаяся шпана.
– Я никого не знаю в Киеве и вряд ли подойду на роль переговорщика.
– А мы не тебя отправляем. У переговорщика будет свое сопровождение, причем совершенно легальное.
– От кого?
Дэн назвал две компании. Обе я знал. Израильская «Шилд» была основана выходцами из бывшего СССР. Вторая, под названием «Транзит», – это уже одна структура службы безопасности Газпрома. Причем очень серьезная. У них есть право на закупку автоматического оружия, чем они и пользуются. Эти же ребята работают в критически опасных районах на Востоке, причем даже по посторонним контрактам, то есть там, где нефти нет.
– Израильтяне – ближний круг, а «Транзит» – дальний?
– Молодец, возьми с полки пирожок.
Поясню, что ближний круг – личная охрана, дальний – это боевики, способные как прикрывать первых, так и использоваться для воздействия. На сленге так называются незаконные операции, проводимые в чужой стране.
– А я?
– Ты кто-то вроде играющего тренера. «Транзит» будет знать о тебе, а «Шилд» – нет.
Пирожок с полки я не взял. Не до него было. Я смотрел на женщину, которая вошла в зал, огляделась и увидела нас.
– Твою же мать!..
Когда ты расстаешься с женщиной, лучше всего, если вы оба не будете поддерживать отношения и пытаться делать вид, что все у вас зашибись. Друзья после секса – такое, может, еще и возможно, но вот после разрушенной семьи – это уже самый настоящий бред. Надо просто разойтись по разным углам и не делать друг другу еще больнее.
Увы, у меня так не получается.
Нет, я не обвиняю ее совершенно ни в чем. Это я должен был предполагать, что будет именно так, и не ввязываться.
Надо сказать, что ласточки, то бишь девочки легкого поведения, есть в любой разведке. Каждый агент, независимо от пола, должен быть готов переспать с кем угодно, чтобы получить информацию, необходимую его стране. Это часть нашей работы. У некоторых разведчиков есть семьи. Что ж, жены незаметных героев должны понимать, что их мужья не на заводе работают.
Может, так оно и было. Раньше. Меня самого готовил один из корифеев, каких сейчас нет. Я бывал у него дома. Вот его супруга Клавдия Валерьевна – она бы, я уверен, поняла. Они встретились в Берлине в сорок пятом – регулировщица, стоявшая на перекрестке, и лейтенант контрразведки Смерш. Так и жили с тех пор вместе. Вот она – да, все поняла бы.
Увы, моя супруга оказалась неспособной уразуметь, почему я сплю со своей подчиненной. И я ее в этом не обвиняю.
Марина оказалась не просто девочкой для иностранных дипломатов. Она стала добывающим офицером высокого класса. Мой брак не продлился так долго, как мне хотелось бы. Конечно, она не сделала глупости, не собиралась приходить ко мне домой и все рассказывать. Но София узнала. Потому что Марина это устроила. Мы с ней оба знаем, что это так. Я сам ее учил, как надо передавать информацию через десятые руки.
Марина сморщила носик, посмотрела в меню и заявила:
– У них нет сибаса! Что они вообще подают?
– Наверное, то, чем можно накормить голодного взрослого мужчину.
Денис поспешно откланялся, мол, дела. Мы с Мариной остались вдвоем. Я знал, что она уже подполковник. В тридцать с очень небольшим.
– Ладно, обойдусь семгой. – Марина позвала официанта, быстро сделала заказ и спросила: – Денис Викторович обрисовал тебе ситуацию? В общем порядке?
– В общем – обрисовал.
Я не знал, в курсе ли она про Лазаря.
– Тогда так. Имей в виду – я была против того, чтобы привлекали тебя…
– Почему? – перебил я.
– Я знаю, чем ты занимаешься. Тот же Пакистан, Ливия, Сирия. Применение силы. Мне это не нужно. Один прецедент может сорвать переговоры на любом их этапе. Все острые акции только с моей санкции. Иначе кто-то из нас летит домой. Киев – это тебе не Карачи.
– Почему? В каком-то смысле там даже хуже. Ты никогда не задумывалась вот над каким прецедентом?.. До сорок седьмого года Индия и Пакистан были единым государством и как-то уживались. Но после распада они стали смертельными врагами и трижды серьезно воевали. На пороге четвертая война, возможно, ядерная. Кстати, одной из причин такой ненависти стал Восточный Пакистан, ныне независимое государство Бангладеш. Пакистан теперь стал страной одной нации. Его единственная миссия состоит в том, чтобы унизить Индию. Даже не победить – они понимают, что это невозможно, – а опустить. Если ради этого надо перебить полторы сотни людей, как это произошло в Мумбаи, или даже взорвать атомную бомбу, то они на это пойдут без особых угрызений совести.