Дивьи люди
Шрифт:
Глаза часто заморгали, разгоняя видение гигантского пирамидального строения, давившего на зрение неожиданностью и масштабом. Огромная гора, сложенная из блоков чёрного камня растворялась в темноте ночного неба. Четыре мощные колонны поддерживали тяжёлые плиты над высоким, освещенным открытыми кострами-светильниками входом.
Я вытащил голову, глаза закрылись от яркого солнца и вновь оказался отделённым от шума многолюдной толпы лишь улицей с отъезжающими от ярмарочной площади редкими телегами. Народ, как и раньше, не обращал на меня внимания, будто меня не было здесь, стоящего на противоположенной
– Майкл, я жду!
– расслышал, я более чётко. Даже смог различить тембр принадлежащий женщине, как я подумал, нетерпеливой и властной. Жуткий гнёт страха сдавил грудную клетку как огромный пресс, мозг был готов кричать от ощущения опасности, а я в полном сознании, приходил в ещё больший ужас от понимания того, что, не ведая почему, вновь просовывал голову в проём. Тревога нарастала, когда лишенный естественных реакций тела, я не сумевший остановиться, понял, что прохожу сквозь дыру в стене.
Проёма в ограде больше не было, позади глухая каменная кладка, впереди чёрная пирамида уходящая вершиной в тёмную высь и голос настойчиво зовущий меня вглубь, темнеющего за всполохами открытого огня, входа.
« Сюда… Сюда...», – слышался частый шепот, поощряющий каждый мой шаг.
Минуя один, похожий на бесконечно длинный туннель, зал за другим, лишь раз я, словно очнувшийся на миг лунатик, задумался: «Зачем иду на требовательный зов?». Освещённый сотнями свечей, стоящих на ступенях вдоль двух стен, каменный мешок вёл меня вглубь пирамиды единственным проходом без ответвлений. Я безрезультатно пытался напрячь мышцы, но не мог замедлить шаг, тем более остановиться или развернуться. Две сотни метров и я поднялся по высоким ступеням на следующий уровень и, пройдя ещё один огромный зал, остановился перед высокой дверью. Голос, к тому моменту, казалось ещё глубже пробравшись внутрь моей головы, повелевал настойчиво, не оставляя сил на сопротивление: «Открой! Войди! Войди!».
Судя по виду, дверь была очень тяжелой. Правая рука поднялась с собственной целью, в попытке толкнуть или потянуть деревянную преграду. Как именно собиралась действовать моя рука, я не узнал, так как кольцо на пальце потеплело, засветилось и словно однополярный кусок магнита оттолкнуло руку от двери. Ужас, возникший в подсознании, распространился до кончиков пальцев и вытеснил другие ощущения. Я не управлял собой больше. Мной как марионеткой руководили извне. Правая рука сменила левую и со второй попытки дверь подалась внутрь.
Я очутился в просторной, жилой комнате с незастеклённым окном, за которым неожиданно скопилась ночь. Хорошо помнил, что перешел разрушенное ограждение только что, и было это днём, но неожиданно оказался в сумеречной зоне.
«Это пирамида забирает солнечный свет» - Голова работала через чужие слова и, почему-то не слушалось тело.
Светлую материю на окне качнул ветер и, как разумное существо, обнаружив открытую мной дверь, скользнул в неё сквозняком.
Мой разум призывал любые идеи, только бы «вернуть» себе ноги, чтобы выбраться отсюда. Преодолевая неимоверное сопротивление, мне удалось сделать первое, что пришло на ум. Я согнул пальцы в кулак, чтобы нащупать разогретую полоску волшебного метала.
Голос продолжал диктовать приказы в моей голове, однако стал как будто дальше и перешел на шепот, и я смог согнуть руку и коснулся кольцом лба. Действительно помогло. Зов голоса прекратился, стало очень тихо. И всё же тревога заставляла сердце качать кровь литрами, разгоняя адреналин по сосудам. Я каким-то образом сначала узнал, а потом увидел, что нахожусь в комнате не один. Тело стало частично послушным. Этакое ощущение паралича нижних конечностей, с сохранением полной чувствительности. Не убирая руку от головы, я с осознанием обвёл взглядом полупустую комнату.
На большой кровати под раздвинутым балдахином лежала женщина. Не ребёнок, не девушка, а женщина, и на это та часть меня, что отказывалась подчиняться, отреагировала каждой клеткой. Моё тело неимоверно возжелало подойти к кровати.
Женщина, томно потянулась, подняла голову, положила её повыше на ладонь и открыла глаза. Она была роскошной: с идеально круглой грудью и нежными оголёнными плечами – она была просто великолепной!
Я просыпался с натурой и силиконом разных объёмов, но, ни одна, ни разу не привела меня в такой невыносимо щенячий трепет.
Прекрасная дева неторопливо села, спустила ноги с кровати и, словно усиливая проникновенность чувственного взгляда, послала мне наглую, в какой-то необъяснимо порочной манере, манящую улыбку, которую, я продолжил впитывать каждым процентом своего полноценного зрения. Немой от созерцания сказочного воплощения всех мужских желаний, с нетерпением ждал, когда обладательница безупречных форм прикрытых только парой невесомых лоскутков, приблизиться ко мне, дабы дать мне возможность почувствовать аромат её тела.
– Опусти руку, - велела она. Голос был тем же, что звал меня сюда, но теперь его наконец-то услышали мои уши, а не разум. Он очаровывал не меньше глаз, волос, шеи, груди и босых ножек.
Меня накрыло новой волной неуправляемых ощущений.
– Прикоснись ко мне, - великодушное разрешение для слюнявого сосунка, каким я себя ощущал, готовый валяться в ногах богини и целовать пол, как только безупречные пальчики коснулись холодного камня. Внутри меня сжался комок, подобный слёзному кому, ноющей тяжестью надавил на меня, заставляя распластаться под её стопами и быть мягким как ковёр, лишь бы она была довольна.
Она вскинула голову, словно ожидала, что я так и поступлю, но я остался стоять неподвижно. Непослушная рука до боли впилась в ткать кармана. Из последних сил удерживаясь от соблазна стать её рабом, я застыл с кольцом у виска.
– Почему ты противишься?
«Почему?! Почему?!» - вторила ей, нудная как заноза мысль.
Вьющиеся светлые волосы до бёдер, не естественно густые и длинные как у Барби, украшенные перьями невиданной красоты. Перья и волосы прикрывали резаные края верха лёгкого платья, эффектно подчёркивая нежные плечи. Пёрышки не имели ничего общего с вульгарным боа, казались эфемерными как лепестки цветка. Не было жаль, что погубили удивительную птицу, ради украшения наряда женщины самой красивой из всех, что я видел наяву или во сне.