Дивная золотистая улика
Шрифт:
Поршнев попробовал перевести это в поллитры, но не сумел, у него с арифметикой туго. Понял только, что по объему выйдет что-то около цистерны. Кто ж от такого богатства откажется? А когда Котельникова кольцо с изумрудом с пальца сняла и в качестве задатка ему предложила, он готов был немедленно с ее супругом расправиться.
Короче, высокие договаривающиеся стороны достигли полного согласия. Котельникова назвала Поршневу адрес и вручила фотографию, где она изображена вместе с мужем. Разрешила пару дней присмотреться к будущей жертве - чтобы не ошибиться вдруг при нападении, и место выбрать поукромнее, но потребовала к концу недели вопрос закрыть.
Когда
– И долго соображал, откуда взялась фотография с не известными ему людьми и каким образом появился перстень с изумрудом, - подсказал Гоша.
– Точно, так и было. Вспомнить он, конечно, ничего не мог, пока не опохмелился. Но когда вспомнил... Знаете, человеческий мозг - самое удивительное изобретение природы! Он иногда такие чудеса акробатики демонстрирует! Вот и у Поршнева что-то перемкнуло. Он решил, что заказ Котельниковой уже выполнен, и он этого мужика с фотографии ухайдакал. Как он себя представил: весь в крови, с куском ржавой трубы в руках, тут ему плохо стало. В смысле, извините девочки, наизнанку вывернуло, до желчи. И вот представьте, сидит этот алкаш в загаженной комнате, среди пустых бутылок, в одной руке фотография Котельникова, в другой - перстень с изумрудом. Сидит, ждет, когда за ним явится наряд милиции, и воет от страха. Потому что в тюрьму не хочется, а бежать некуда. Он хоть и придурок, а понимает: на улице ему долго не продержаться, даже перстень с изумрудом не поможет.
– Перстень в такой ситуации, наоборот, помешает, - уточнил шеф.
– Лихие люди за него голову оторвут, не задумываясь.
– Вот именно. В общем, посидел наш Поршнев, поплакал над своей судьбинушкой горькой, а потом пришла ему в голову светлая мысль: повеситься. И в смерти своей обвинить Котельникову, которая его на преступление толкнула.
Естественно, что стандартной посмертной записки со словами "В моей смерти прошу винить гражданку К." было недостаточно. Требовалось подробное описание всего, что произошло. Как Поршнев ручку и листок бумаги в своей хате искал, это тема для отдельной песни - он подробно рассказал, а Водянкин все в протокол занес. Но нас это сейчас не волнует. Дело в том, что как его в киллеры нанимали, это Поршнев достаточно четко вспомнил, а вот когда дело дошло до исполнения, - ничего нет! Заклинило. Вроде мужик с фотографии с проломленной башкой перед глазами маячит, а где Поршнев его убивал, как... Ну, не помнит он момента убийства и все тут!
– Ты Володя хорошо рассказываешь, только длинно очень, - ласково заметил Баринов.
– Лучше сразу скажи, догадался Поршнев проверить? Сходить по адресу, который ему якобы Котельникова дала?
– Почему "якобы"? Котельникова и дала, он же ее опознал.
– Ты протокол опознания читал?
– Это не совсем протокол. Водянкин, как обычно, напортачил. Просто Поршнев сидел в комнате, давал показания, а когда Котельникова вошла, он вскочил, пальцем на нее указал и заявил: "Это она и есть! Та самая баба, что меня нанимала мужа прикончить!" Вот и все опознание.
– Прелестно, - пробормотал Гоша.
– Водянкин, конечно, кретин, - слегка надулся Володя, - кто спорит? Но Поршнев, тем не менее, Котельникову узнал. И очень уверенно, с первого взгляда. И перстень ее, и мужик на фотографии - ее муж. Так какое здесь может быть "якобы"?
Поскольку никто ему не ответил, Стрешнев опять заглянул в свои записи и продолжил:
– Адрес был записан на обороте фотографии Котельникова. Я думаю, только поэтому он у Поршнева сохранился. Так что отправился наш киллер-самоучка на место предполагаемого преступления. Сначала у ребятишек, что во дворе играли, попытался выяснить, мол, хоронили сегодня кого? Пацаны посмеялись над ним, но сказали, что ничего такого не было.
У Поршнева надежда появилась. Сел он во дворе на лавочку и стал ждать. А пока ждал, прикидывал, как быть, если все-таки он убил Котельникова. И по всему у него выходило, что лучше будет пойти самому в милицию и сдаться. Добровольное признание, чистосердечное раскаяние и все такое... глядишь, и не дадут очень много. В конце концов, и в тюрьме люди живут. А там, глядишь, амнистия или за хорошее поведение условно-досрочное освобождение выйдет.
Одним словом, сидит, с волей прощается, свою тюремную жизнь вперед расписывает... Когда Поршнев увидел Котельникова, как тот живой и невредимый домой идет, то чуть в обморок не упал. Хотел на шею ему кинуться, да с лавки подняться не смог. Но в голове у него настолько мысль о добровольном признании засела, что отдышавшись, он прямо оттуда, со двора, в милицию отправился. А поскольку дорога проходила мимо пивного ларька, немного задержался. Надо же было отпраздновать. И уже семнадцатого, с утра - по его меркам "с утра", разумеется, к нам явился. Вот, собственно, и вся история.
Володя допил чай и начал искать куртку.
– Что за черт? Она же здесь, на стуле была, точно помню!
– Я в шкаф убрала.
Нина открыла створки, и Стрешнев заметил рядом со своей потертой одежкой мое золотистое чудо.
– Ух, ты! Это кто же у вас так прибарахлился?
– коротким взглядом он оценил длину плаща и повернулся ко мне: - Твое приобретение, Маргарита?
– Мое, - призналась я. И даже быстренько примерила - хвастаться обновкой мне еще не надоело.
– Как?
– Шикарно!
– похвалил Володя.
– Где брала?
– На Губернском рынке. Там на втором этаже, в самом конце есть такой...
– Подробности непринципиальны, - перебил он.
– Главное я усвоил: на Губернский ближайший месяц мою Наталью пускать нельзя, сдоньжит. Спасибо за ценную информацию.
– Мы в расчете?
– ехидно осведомился Гошка.
– И не мечтайте!
– отрезал Володя.
– Расплачиваться вы пока не начали.
Он прихватил горсть крекеров и умчался по своим делам.
Баринов молча перебирал оставленные Стрешневым листочки с записями. Мы с Гошей ждали. Наконец, шеф поднял голову.
– Ладно. Ничего нового мы не узнали. За исключением того, что бомж оказался не бомжом, а просто алкашом. По крайней мере, это упрощает его поиски. Рита, вот адрес, поезжай к нему, поговори. Гоша, ты продолжай трясти сотрудников Воронцова.
– А с Котельниковыми что? Или Рита одна будет вести?
– Пока одна. А ты не тяни - быстрее сделаешь, быстрее освободишься, быстрее к ней присоединишься.
Гоша помялся, потом неуверенно попросил:
– Сан Сергеич, может, я хоть к Поршневу вместе с ней съезжу? Не хочу Ритку одну к этому алкоголику отпускать! Дело недолгое, мы до обеда обернемся! А мне спокойнее. Потом сразу за Воронцовскую команду возьмусь, честное пионерское!