Дивная золотистая улика
Шрифт:
– Ты меня не путай, - раздраженно взмахнул рукой Поршнев.
– В ментовке женщина была, это я знаю не хуже тебя. А вот потом, когда я ушел... Меня ведь отпустили, а она там осталась. И я нигде не задерживался! Муторно мне там, в ментовке, так это, я прямым ходом на лестницу и в дверь! А на улицу вышел и сразу, как кирпичом по башке, - она! Стоит под деревом и на меня смотрит! Так это, я глазам своим не поверил, ущипнул себя за руку - стоит! Пацан мимо пробегал, я его за шиворот хватаю, спрашиваю: "Бабу под деревом видишь?" А он глазами хлопает: "Какую бабу?" Я оборачиваюсь, нет никого! О как! Я сразу и понял: вот она, белая горячка! Так это, надо,
– Подожди, я не понял, - Гошка поднял руку и пощелкал пальцами.
– Что значит - не похожа? Ты одну женщину видел или двух?
– Так это, одну, конечно! Только в разных местах и с разными лицами!
– Не понял, - повторил Гоша.
– Да кто же такое на трезвяк поймет? Я поэтому и рванул домой - у меня бутылка стояла, чуть начатая. Так это, я ее в два глотка выпил, клянусь!
– Хорошо, давай по-другому. Сначала про ту женщину, что в ментовке видел. Ты ее хорошо помнишь?
– Ну!
– Опиши. Как она выглядела?
– Котельникова?
– Поршнев поскреб небритый подбородок.
– Так это, дамочка, вся из себя. Плащ такой, ярко-желтый...
– Золотистый, - тихо поправила я.
– Ну золотистый, какая разница. Шарфик на голове вместо шапки.
– А лицо?
– продолжал допытываться Гошка.
– Лицо опиши.
– Так это, как его опишешь? Ну, лицо. Глаза, там, подбородок. Нос.
– Давай поточнее. Какого цвета глаза? Форма подбородка?
– А?
– Нос какой? Большой, маленький? Курносый или крючком? Ну же, сосредоточься!
Поршнев так старательно сосредоточился, что глаза сошлись к переносице.
– У нее губы были накрашены!
Мы с Гошей переглянулись.
– Хорошо, - кивнул напарник.
– Тогда опиши вторую Котельникову. Которую ты на улице видел.
Ногти Поршнева снова заскребли по двухдневной щетине.
– У той тоже губы накрашенные.
– Так. С лицом ясно. А фигура? Фигура другая?
– Так это... вроде другая.
– В чем разница? Что, одна худая, другая толстая?
– Не, у них у обоих фигуры такие... фигуристые.
Гоша грустно посмотрел на Поршнева и подвел итог:
– Ну, парень, ты просто бесценный свидетель.
– А то!
– гордо напыжился Олег.
– Если бы мне сейчас еще хоть полстакана...
– Не надо тебе сейчас полстакана. Рассказывай, что потом было? Когда ты домой вернулся?
– Так это, водки сразу выпил. И отрубился. Говорю же, почти полная была бутылка. А у меня нервы. Слушай, брат, ну хоть на стакан дай! За этим даже на улицу выходить не надо, тут на первом этаже один мужик...
Негромко, но отчетливо хлопнула входная дверь. Поршнев осекся, нервно сглотнул и покосился в сторону коридора. Гошка выскочил из кухни первым, я поспешила за ним. Разумеется, в коридоре никого не было. Напарник распахнул дверь и побежал по лестнице вниз, а я схватила Олега за грязную майку:
– Кто здесь был? Говори!
– Не было никого, - он попытался вырваться, но я держала крепко.
– Да че ты пристала? Не знаю я ничего!
– Не знаешь, кто у тебя прятался?
– я слегка подтолкнула его к стене.
– Не знаешь, кто сейчас сбежал? Или, хочешь сказать, нам показалось?
– Так это, показалось, ясно!
– обрадовался Поршнев.
– Да? А ты ничего не перепутал? У нас-то белой горячки нет, и стук двери мы хорошо слышали. Так что, будешь говорить? Или мне милицию вызвать, чтобы они твою память освежили?
– А че мне милиция?
– он вдруг расправил хлипкие плечи и презрительно выпятил нижнюю губу.
– Так это, меня там знаешь, как теперь уважают? Я у них основной свидетель, поняла?
Я не успела ничего ответить на эту неожиданно проснувшуюся наглость: вернулся злой Гоша, раздраженно хлопнул дверью.
– В подъезде пусто, а на улице... идут люди, кого хватать?
– Так это, сами не знают, чего хотят, - пожаловался Поршнев в пространство.
– Хватать кого-то им надо обязательно!
– Вот тут ты не прав, - напарник плечом мягко отодвинул меня в сторону.
– Мы очень хорошо знаем, чего хотим. И прежде всего мы хотим знать, кто здесь был? Кто отсюда только что сбежал?
– И почему сбежал, - тихо подсказала я.
– И почему сбежал, - повторил Гоша. Он словно гора навис над длинным, но тощим парнем. Поршнев съеживался на глазах, сползая по стенке на пол и слабо похныкивая.
<