Дивный новый мир. Фантастика, утопия и антиутопия писателей русской эмиграции первой половины XX века
Шрифт:
Частная благотворительность создает нищих, а пожертвования, имеющие целью общее благополучие, приводят к воровству.
Кроме того, ни один человек, кроме Зил аса Гирна, а он умер, никогда мне не помог в жизни. На каком же основании я должен помогать другим?
Я не намерен также оставить свое состояние правительству; это было бы самым глупым решением вопроса, так как всякое правительство, насколько у меня хватает памяти, всегда состояло из лакеев, с собачьей жадностью в ожидании жирной подачки глядевших мне в глаза. По отношению к моим родственникам
Одно время я подумал было завещать все мое состояние для научных целей – для распространения технических знаний, для создания целого ряда научных учреждений, для подготовки ученых, одним словом, послужить так называемому прогрессу. Но эта мысль вызвала во мне еще большее отвращение.
Что такое прогресс? Не что иное, как капля творческой фантазии, с трудом просачивающаяся сквозь болото человеческой косности.
Но побороть эту человеческую косность невозможно. Это я знаю так же твердо, как то, что в данный момент я нахожусь в здравом уме и полной памяти.
Я, таким образом, коротко и ясно подтверждаю следующее: мне, Томасу Гирну, нет никакого дела до других и до того, что с ними будет после моей смерти.
В этом правиле есть только одно исключение: это мой приятель, друг, советчик и товарищ – Дицци.
Это Дицци помог мне, благодаря удачному своему упрямству, найти землю, содержащую нефть, с чего и началось мое обогащение.
Вся моя работа, все мое научное образование, вся моя изобретательность не могли превратить неудачника Томаса Гирна в дитя счастья и удачи. И это сделал Дицци, хотя он не окончил университета, не испытал на себе тяжести фабричного ярма, не был в течение десятилетий предметом пренебрежительных насмешек. Когда я, ученый дурак, ударил его каблуком в ребра, Дицци преподнес мне сперва урок личного достоинства, а потом великодушного прощения.
Да, прощения, потому что кто кроме Дицци подарил бы миллионы чужому и малознакомому человеку?
В течение моей дальнейшей жизни Дицци был моим единственным и лучшим советником, так как он никогда не говорил мне несуразностей и глупостей.
Я должен сказать правду: он был мой истинный друг.
Ложный стыд удерживал меня сознаться в этом раньше.
У меня даже нет права приписать моим личным заслугам возрастание моего богатства; ведь только первый миллион трудно заработать, остальные приплывут даже к ослу.
У меня как раз дело обстояло наоборот: Дицци создал первый миллион, а я сделал, в сущности, только одно – не мешал дальнейшему росту капитала.
Я твердо убежден, что после моей смерти Дицци ни в коем случае не будет управлять моими капиталами хуже, чем я сам.
На этом основании я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, независимо от его состава и местонахождения, ослу Дицци, адрес которого тот же, что и мой; этот адрес, впрочем, хорошо известен законодателям и правителям нашей страны.
Я надеюсь, что отсутствие у Дицци метрического свидетельства не явится препятствием для получения им наследства, хотя отсутствие метрических свидетельств для четвероногих ослов я считаю большим упущением в законодательстве этой страны.
Назначая, таким образом, Дицци моим законным наследником, я выражаю желание быть похороненным рядом с дядей Зиласом Гирном и передаю в кассу церковной общины, членом которой был мой дядя, десять миллионов долларов для сохранения в порядке наших могил на вечные времена.
Я требую от всех своих подчиненных и служащих полного уважения и абсолютного подчинения их новому шефу, долженствующему везде и всюду, на всех заседаниях и собраниях, занять место Томаса Гирна. В случае неподчинения они будут уволены в двадцать четыре часа. Распоряжения, касающиеся этого пункта, я оставил своему душеприказчику, инженеру Робуру-
Так как я предполагаю, что Дицци вряд ли оставит законных наследников, то я настоящим объявляю, что в случае его смерти все мое имущество, как и возможный прирост капитала, переходит в коллективное владение всех служащих, которые будут заняты в моих предприятиях в момент смерти Дицци.
Таким образом, их собственные интересы предписывают им точно соблюдать все пункты этого завещания.
Томас Гирн».
Это завещание произвело сенсацию во всем мире.
Суд назначил экстренное заседание для разбора завещания Томаса Гирна.
На это заседание стеклось более двух тысяч корреспондентов со всех концов света.
V. Без Дицци, но с судьями, адвокатами и 76 родственниками
Это было в жаркий июньский день, как раз в такой день, как во время счастливого открытия Томаса Гирна.
В маленьком помещении мирового суда первого полицейского участка города Радиополиса собралось необычайное количество людей.
Здесь были главные директора предприятий Гирна, родственники умершего (выяснилось, что их было всего 76), адвокаты и немалое число бездельников, которые за отсутствием других занятий крайне интересовались судьбой миллионов Томаса Гирна.
Несмотря на открытые окна, в зале была душная, гнетущая атмосфера: такая оранжерейная температура бывает только в американских городах, где слишком много домов, вещей и людей.
Вследствие невыносимой жары господа адвокаты расстегивали воротнички и жилеты и спускали пониже брючные подтяжки. Их профессиональная подвижность и вертлявость сделалась от этого еще противнее. Они стали спорить по поводу предстоящего дела еще задолго до появления судьи; при этом они обменивались резкими отрывистыми выкриками; такой способ разговора во всем мире является отличительным признаком глухонемых, но таков основной принцип речи в Америке, где надо перекричать адский шум подземных и городских железных дорог и автомобилей.