Длиннее века, короче дня
Шрифт:
За Аней ехать было еще рано. Маша на метро приехала на квартиру, попыталась ее убрать, приготовить обед. Фруктов нет… Надо купить обязательно, но Маша села по-старушечьи на табуретку и почувствовала, какой пыткой теперь стал для нее любой выход из дома, ожидание Ани, создание для нее нормальных условий. Зазвонил телефон, Маша вздрогнула. Наверное, так будет всегда.
– Привет, Леночка. А меня и нет у себя дома, потому и не видишь. Я с Аней живу.
– Слушай, Маша, у тебя такой голос… Ты что, заболела?
– Беда у нас опять. Ирину Ивановну, бабушку Ани, убили…
– Ты что! Кто?
– Ну, откуда
– Ой! Это что ж такое творится! Он погиб?
– Нет, он в реанимации. Нужно съездить навестить. А я… Я никак себя не соберу.
– Слушай, я сейчас к тебе приеду. Что привезти?
– Фрукты Ане. Виноград, дыню, лимоны, персики.
– Я еще чего-нибудь вкусного найду. Ты не переживай. И к взорванному студенту съездим. Как ты без машины?
– Спасибо тебе. Адрес запиши. Ты, кажется, не была здесь. Это недалеко. Я сейчас за Анечкой схожу, вернемся минут через сорок.
Она положила трубку и вздохнула с облегчением. Какая она все-таки добрая, эта Ленка. И чуткая. Так вовремя…
– Я сломала машину, – сказала Маша Ане у школьных ворот. – Мы пешком прогуляемся, хорошо?
– Конечно, – обрадовалась Аня. – Мне нужно желтые листья собрать, нарисовать их дома. А где дядя Витя?
– На работе. Он утром нас отвез, потому что… не очень торопился.
Они шли, взявшись за руки, по аллее, показывали друг другу самые красивые листья, аккуратно складывали их в букет. И так тепло, так нежно было под последним солнцем осени, что сердце Маши трепетало от печали и радости. Эта девочка стала ее судьбой. Ей хватит сил и любви, чтобы ее защитить.
У дома их уже ждали Лена и Аля. Лена бросилась с трагическим выражением лица, Маша остановила ее предостерегающим жестом.
– Здравствуйте, дорогие. А у нас все хорошо. Видишь, Аня, к нам гости приехали.
– Да, приехали, – перестроилась Ленка. – Аля как раз в городской квартире была, тоже захотела вас увидеть. Мы вам фрукты, мороженое, конфеты и торт привезли.
Они вместе пообедали, Аня, раскрасневшись и устав от обильного десерта, прилегла на кухонном диване. Ее длинные реснички норовили опуститься, но она их упорно поднимала.
– Девочки, – тихо сказала Маша. – Спасибо вам. Но ребенку отдыхать надо.
– Да, конечно, – первой вскочила Аля. – Мне к своим ребятам пора.
– Одной мне никуда не надо, – проныла Ленка. – Но мы с тобой поедем к твоему студенту в больницу завтра, Маша?
– Конечно.
– Так я за тобой заеду.
– Лена, в реанимации приставать к мужчинам нельзя, – добродушно заметила Аля.
– Откуда ты знаешь? – резонно парировала Ленка.
Они ушли, обсуждая этот вопрос, а Маша с облегчением закрыла дверь. На все замки и засов. Ей не страшно. Она просто прячет от всех глаз кусочек мира – свой и Анин.
Глава 19
Инна Павловна Головешко была, несомненно, дамой, приятной во всех отношениях. Приятно лежали ее волнистые, коротко постриженные волосы, покрашенные в дорогой пепельный цвет. Приятно сидел на полной фигуре костюмчик известной фирмы из нежной, мягкой ткани приглушенно синего цвета. Она привычно и приятно улыбнулась посетительнице. Оценила ее мгновенно взглядом опытного, закаленного
– Мария Анатольевна Ступишина, как я понимаю? – почти ласково произнесла Инна Павловна. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я просмотрела ваши документы. Римское право… Впечатляет. Я вообще уважаю юристов.
– Спасибо. Правда, я не являюсь практикующим юристом, – Маша присела на краешек стула. – Преподаватель – это немного другое.
– Да, я бы тоже сказала, что другое. Боюсь, вы немного недооцениваете сложность проблемы. Мне сказали, вы несколько раз звонили, спрашивали, когда будут подписаны бумаги на удочерение… Вы действительно считаете, что это вопрос дней?
– Я понимаю, это очень сложный вопрос в каждом конкретном случае. Всегда есть риск ошибиться. Но я прошу вас мне поверить. Девочка знает меня давно, я постоянно бывала в доме ее родителей. Сейчас мы живем вместе. Я люблю ее, готова к любым проверкам, отчетам… Не знаю, как еще вас убедить в том, что мы с Аней уже стали семьей.
– Как все у вас быстро получается – стали семьей. Да еще при таких прискорбных обстоятельствах. Вы не в курсе, какие версии у следствия по поводу того, что близкие ребенка погибли один за другим?
– У следствия пока нет версий.
– То есть корыстный мотив не рассматривается? Я имею в виду две квартиры, принадлежащие теперь несовершеннолетней Колесниковой.
– Думаю, что рассматривается. Просто подозреваемых пока нет.
– Понятно. Тем временем вы хотите как можно быстрее получить право управлять имуществом ребенка… И как, вы думаете, мы должны на это реагировать?
– Я думаю, вы должны пообщаться с ребенком, посмотреть, как мы с ней живем, посоветоваться с психологом, который наверняка у вас есть. Если нет, я могу пригласить нашего преподавателя психологии.
– Спасибо за рекомендации, но мы привыкли справляться своими силами. Да, мы все это сделаем, но для начала ребенок должен выйти из-под влияния постороннего взрослого человека, который, как показывает практика, может его просто зомбировать.
– И каким образом вы выведете ребенка из зомбирования?
– Очень простым. Под присмотром специалистов детского учреждения.
– Детский дом? Вы хотите забрать Аню в детский дом?
– Ох, только не стоит кошмарить ситуацию. Что плохого вы можете сказать о наших детских домах? Что вы вообще о них знаете, – Инна Павловна больше не тратила усилий на то, чтобы казаться приятной. Она была на коне. Ее жертва практически готова совершать ошибки: биться в истерике, стучаться не в те двери, обращая внимание на свое более чем щекотливое положение с квартирами. – Да, вопрос перемещения ребенка в детское учреждение будет решен в ближайшие дни. Вам, разумеется, никто не позволит оставаться в ее квартире. Ну а дальше… Не будем ничего загадывать. Все в интересах ребенка. Возможно, для нее найдутся более достойные удочерители. Это у нас решается коллегиально.