Длиною в жизнь. Сборник короткой прозы
Шрифт:
– Да, каждый раз, как в первый.
– И что Андрей? Знает?
– Ну, ему я не докладываю, конечно. Чувствует, думаю, когда кто—то появляется.
– А ты?
– Что я?
– Ты чувствуешь, когда у него кто-то появляется?
– У Андрея? – Сначала лицо Анны удивлённо вытянулось, потом она рассмеялась. – Мой Андрей, во-первых, страшно занят своей научной работой, а во-вторых, он вместо меня моногамный. В нашей семье, видишь ли, всё в равновесии: я люблю убираться, он готовить, он моногамный, я полигамная, я полиглотка, а он… он дальше русского ни шагу.
– И что, он ни разу тебе не
– Конечно, ни разу. Уж я-то почувствовала бы! – Анна глянула на Терезу с превосходством опытной в таких делах женщины. Потом спохватилась. – Всё! Звоню! – Возвела очи к небу, шумно выдохнула и набрала номер.
* * *
Они встретились в кафе, выпили по чашке кофе, и он вызвал такси.
2.
Андрей съехал с обочины на грунтовую просёлочную дорогу.
Они любили именно этот путь, а не заасфальтированный большак, рассекавший огромный дачный массив – так создавалась иллюзия того, что живут они в загородном доме, а не на участке.
Дача их была крайней, с двух сторон подступал лес, а густо посаженные кусты сирени, рябины и прочие – непрактичные с точки зрения практичных дачников – растения надёжно прикрывали от ревнивого глаза невозделанный зелёный газон, подобие альпийских горок и спонтанные цветочные посадки по всей свободной территории.
Приезжали они сюда по большей части с компаниями – позагорать, побродить по лесу, нажарить шашлыков, отдохнуть, одним словом, от города. Только в первые годы – очень давно – они пытались сеять зелень с редиской, но скоро поняли, что дом и шесть соток земли нужны им исключительно для безделья. А время на это выпадало не так часто, чтобы тратить его на попытки заняться тем, что кто-то делает гораздо лучше. Постепенно к столь нестандартному использованию земли и времени соседи попривыкли и перестали бросать камни – и буквально и фигурально – в их огород.
На этот раз они приехали вдвоём. В пятницу был весьма бурный бомонд по поводу приуроченной к пятидесятипятилетию Андрея международной награды за вклад… – и т.д. и т.п. – с ночным боулингом и утренними заплывами в открытом бассейне.
Разумеется, в воскресенье хотелось отдохнуть от всех и вся.
К тому же, похоже, это были последние сухие и тёплые осенние дни, за которыми резко наступают холода, и жизнь входит в новую, отличную от прочих времён года, фазу. Правда, впереди ещё ждут рождественские и новогодние огни, бурные весёлые вечеринки – но они лишь ознаменуют конец, уход, отлив всего того, что зародилось весной, достигло своего апогея летом и смиренно увядает сейчас – вот как этот лес.
Лес был пустым и прозрачным, но не казался неуютным из-за удержавшегося до самого конца ноября пасмурного тепла.
Запахи были влажными и горьковатыми. Анна вдыхала их с наслаждением и жадностью.
Она шла по лесу без цели – просто сделать круг, пока муж разожжёт огонь, бросит на него заготовленный уголь, нанижет мясо на шампуры. Тогда она вернётся, и они будут наблюдать, как подрумяниваются розовые кусочки свинины вперемешку с полупрозрачными агатовыми дисками лука, слушать зазывное шипение сока
Да, она шла без цели и почти без мыслей. Если что-то и пошевеливалось в голове, так только связанные с нахлынувшими и переполнившими её существо несказанной благодатью обрывки подобающих сентенций.
…Так хорошо, так невыносимо хорошо может быть только вот в такой дивный, тихий день. Только когда в тебя – полную жизни и любви, вполне состоявшуюся женщину – безумно влюблён молодой, но уже заявивший о себе талантливый писатель. Только рядом с таким родным и близким, с таким надёжным и верным мужем, как её Андрей – с которым можно молчать и не заскучать, говорить и не наговориться, миловаться и не насытиться…
Анну охватило возбуждение.
Хорошо, что они приехали сюда под вечер субботы, а не в воскресенье, как планировали сначала.
Они переночуют здесь вдвоём, вдали от шумных компаний, города и неотрывно связанных с ним забот и переживаний.
Они отключат свои телефоны.
Они, наконец, смогут расслабиться и подарить друг другу незабываемую ночь – такую, о которой долго вспоминаешь, а потом ждёшь её повторения…
Наверняка, Андрей соскучился по жене.
Да и у неё самой давно не было «постели» – Роман уехал в Голландию по приглашению одного из университетов для участия в каком-то проекте в поддержку молодых литераторов Европы.
Она скучала, конечно, и даже начинала подумывать: а не продлить ли эту связь? В планах было сказать ему «прощай» после Нового Года – перед отлётом к Машке на день рождения.
Они летели с Андреем, и она предвкушала эту поездку: вдвоём, в хмуром зимнем Лондоне должно быть очень даже романтично!
Они будут бродить в обнимку по музеям и выставкам, греться в кафе и танцевать в ресторанчиках, а по ночам она будет отдавать свои любовь и нежность, которые предназначены только ему, и которые никогда не иссякнут в ней, а ему никогда не надоедят.
И роман с Романом вовсе тому не помеха!
Роман обожал её.
А ей нравилось быть обожаемой мальчишкой вдвое младше её самой. Младше её дочери!..
В разлуке он забрасывал Анну электронными письмами, короткими, как удары пульса, ёмкими, как стон.
Анна нуждалась в них, словно больной в наркотике…
Она вспомнила вдруг, что поток их заметно поредел в последнее время, и её снова больно кольнуло это обстоятельство – так больно кололо всякий раз отсутствие нового письма в сумке Летучей Мыши.
У любой влюблённой женщины найдётся масса разумных и логичных оправданий тому или иному поступку – и даже проступку – предмета её обожания. Экзальтированное воображение Анны раскладывало всё по полочкам на раз: безумно занят всяческими мероприятиями (предположение, что три минуты на пару фраз можно выкроить утром или перед сном, рассеянно опускалось), не всегда под рукой компьютер и инет (то, что айпэд всегда при нём, благополучно забывалось), и так далее, и тому подобное… Этой анестезии хватало ровно до получения следующей порции ожидаемого. К тому же, он вот-вот должен вернуться…