Для любви нет преград
Шрифт:
– Запеканка сгорит, если я не выну ее из духовки, – сказала Софи. Она так жаждала его поцелуя, что боялась потерять способность мыслить здраво, если сейчас же не отвернется от него.
– Я люблю подгоревшую запеканку. Она вкуснее. – Но он все же отошел. Софи подала запеканку на стол, не глядя на него, но чувствуя его присутствие, заставлявшее ее кожу пылать.
– Может, теперь поговорим? – предложил Грегори, когда они уселись за стол друг против друга. – Ты же хочешь мне что-то сказать. Ну, облегчай скорее душу. – Принявшись за еду,
– Я думала о нас, Грегори…
– Почему?
– Почему?.. – Она взглянула на него с удивлением, затем, опустив глаза, продолжила:
– Потому что… – и замолчала.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но я полагал, мы наслаждаемся тем, что имеем. Или ты превосходная актриса.
– Нет! Конечно, нет… и, да, я была…
– Ты была?.. – Грегори смотрел на нее вопросительно, и Софи оставила бесполезные попытки продолжать еду.
Пришло время сказать то, что она должна была сказать, но когда она взглянула на его лицо, то ощутила взрыв эмоций. Все в нем за столь короткое время стало ей хорошо знакомым и дорогим. Что станет с ней, если она лишится возможности видеть его? Софи глядела на Грегори и представляла его с новой любовницей, с женой, думала о его новой жизни без нее.
– Скажи просто то, что хочешь сказать. – Грегори доел то, что было в тарелке, и в первый раз за все их совместные трапезы не положил себе добавки.
Я бы сказала, если бы могла, хотелось ей крикнуть. Вместо этого в наступившей тишине Софи принялась убирать со стола и складывать тарелки в раковину. Потом предложила Грегори кофе.
– Я хочу, чтобы ты перестала ходить вокруг да около.
– Ладно, хорошо. Я не буду больше с тобой встречаться. – Все, она наконец произнесла это! И мир не перестал существовать в один миг, хотя она так боялась этого.
Грегори долго молчал, но Софи ощущала на себе его пристальный взгляд. Наконец он откинулся назад и скрестил руки на груди.
– Не понимаю, что вдруг случилось?
– Ничего не случилось, – Софи достала чашки из шкафа и налила им кофе. Джин с тоником, конечно, мог бы успокоить ее, но она должна была иметь ясную голову.
– Может, ты перестанешь суетиться, сядешь и поговоришь со мной? взорвался Грегори, когда Софи поставила перед ним чашку с кофе и принялась протирать стол мокрой тряпкой.
– Говорить здесь особенно не о чем… – Софи, похолодев, замерла там, где стояла. – Я имею в виду, мы, конечно, можем поговорить, но наш разговор будет плутанием в дремучем лесу.
– А у меня настроение поплутать в дремучем лесу, – произнес он угрюмо.
Софи вздохнула и пожала плечами. Грегори сидел, нахмурившись, и смотрел на нее. Он выглядел угрожающе, но Софи не боялась. Она знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в том, что намеренно он не причинит ей боль. Но разве непредумышленные обиды не ранят больнее?
Она пыталась представить себе, как бы он отреагировал, если бы она сказала ему о беременности. Сначала шок, потом торопливое бегство, обещания материальной помощи, извинения за то, что не готов создавать семью, растущий, безудержный страх, что она будет вовлекать его в ситуацию, которой он хочет избежать.
– Может, пойдем в гостиную? – И Софи поспешила выйти из кухни, прежде чем он успел отказаться. Ей трудно было вести столь сложный разговор, сидя на твердом и неуютном кухонном стуле.
Софи выключила верхний свет и зажгла две боковые лампы, потом устроилась в кресле, поджав под себя ноги.
– Что-то происходит, Софи. Ты что-то скрываешь, и мне чертовски хочется знать, в чем дело.
– Что-то скрываю? – рассмеялась она. – Не знаю, о чем ты говоришь.
– У тебя есть кто-нибудь другой? – Это мало походило на вопрос, а скорее было приказом, требованием ответа.
– Конечно, у меня никого нет! – запротестовала она, чувствуя, что в ней поднимается гнев. Он совсем ей не доверяет! – Как тебе это могло прийти в голову? Ты думаешь, я замуровала себя здесь на годы, чтобы потом вдруг ощутить потребность переспать со столькими мужчинами, со сколькими сумею? – Гнев пошел ей на пользу. Он отвлек ее от страдания и смятения. Как ты смеешь предполагать такое?
Грегори некоторое время молчал. Он лишь пристально смотрел на нее, затем откинулся в кресле и скрестил ноги. – Если никого нет на горизонте, почему столь неожиданные перемены? – медленно и задумчиво проговорил он.
Все это просто глупо, сознавала Софи. Кэт верно сказала, что у нее всего несколько месяцев в запасе, прежде чем Грегори сам поймет, что она беременна. Но она не могла признаться ему. По крайней мере, сейчас, когда ощущает себя такой уязвимой. Ей нужно немного времени, чтобы вновь стать сильной и мужественной.
– Я просто чувствую… – начала Софи, на ходу придумывая, что сказать, потому что он не поверит ни одному ее слову или поверит, но потребует объяснений. – Я просто чувствую, что такие резкие перемены после того, как я долгие годы жила спокойно и замкнуто, не очень хороши для меня.
– А какой выбор? – спросил он холодно и, не дождавшись ответа, продолжил неумолимо:
– Опять вернуться в свою раковину? Жить ради Джейд и, когда она упорхнет из гнезда, посвятить остаток своих дней благотворительности?
– В этом нет ничего плохого…
– Есть, если ты молодая, красивая и страстная женщина.
– Значит, молодые, красивые и страстные женщины пропадают зря, если не находят себе мужа и не обзаводятся семьей? – Софи чувствовала, как подступают слезы, потому что мысль о том, что у нее никогда не будет счастливой семейной жизни, была просто невыносимой. – Ты забыл, что когдато я уже прошла через это!
– Подойди и сядь рядом со мной.
Софи посмотрела на него. Нет, она не может к нему подойти, но как ей хочется свернуться клубочком рядом с ним и ощущать, как его руки обнимают ее. Хочется, чтобы он тихо шептал ей, что все будет хорошо.