Для вкуса добавить "карри"- 2, или Дом восьмого бога
Шрифт:
Нянь глянул на меня и усмехнулся:
– Кари, дорогая, ты так иногда выражаешься, что я, по сравнению с тобой, чувствую себя полным неучем и идиотом.
– Прости, я не хотела...
– Ладно, - он вяло отмахнулся.
– Ты же из другого мира, что с тебя взять...
– И что теперь делать?
Он пожал плечами:
– Ждать...
Я заварила чай, всучила Дайку горячую кружку и достала письмо от Хилла:
– Ты забыл?
– Читай, а заодно проверим, не прошли ли мои уроки даром.
За зимние месяцы Дайк научил меня правильно писать и объяснил то, что я не понимала, особенно порядок расстановки слов в предложении и выделение пауз, которые обозначались специальными значками,
Я развернула письмо. На колени упало несколько листочков. Окинув их взглядом, я захлопала в ладоши:
– Это мне! Это мне! От Гуна и Крианна!
Письма мы читали до самого возвращения Макса. Хилл писал, что до Банкора добрался благополучно, поселился в "Тихом островке" и, с помощью Крианна, продал Вечный свиток по баснословной цене. Оказывается, Крианн организовал что-то вроде подпольного аукциона и реликвию купил кто-то из высоких столичных чинов, которые приезжали в Банкор с известием о кончине террхана, а вот наместник в Банкоре остался с носом. Также он писал, что Крианн свёл его с нужными, надёжными людьми, которые помогут добраться до Дирмы и будут при нём в качестве охранников. Так что в Латрас он не вернётся, пока не найдёт и не выкупит своих девочек, как он написал. Ещё он просил прощения у Дайка, что опять бросает его, но выразил надежду, что он уже взрослый и в состоянии сам о себе позаботится, тем более что в своём любимом внуке он уверен, как в себе. Мне же Хилл передавал извинения и бесконечную благодарность за Вечный свиток и знакомство с Крианном, так как он совсем не ожидал, что в Банкоре так всё удачно сложится.
В письмах Крианна и Гуна сообщалось, что они меня помнят и всегда ждут, а также, что через несколько дней после моего отплытия на "Чёрной Медузе", в гостиницу приходил человек со шрамом на лице и спрашивал про меня. Ни Крианна, ни Гарри в тот момент не было, и Марэна за хорошую плату показала ему комнату, в которой я жила. Но на какой шхуне я отплыла и куда, она ему не сказала, так как поняла, что и так сделала и сболтнула лишнее, за что он очень извиняется.
Гун же написал, что сначала не узнал человека со шрамом, который сел в его гондолу и приказал отвезти в "Тихий островок". Однако на обратном пути пассажир спросил, не приходилось ли ему возить красивую девушку по имени Карина, с синими глазами и светлыми волосами, как у северянки. И вот только тогда Гун узнал его, хотя тот и очень изменился. Карелл сказал Гуну, что отпираться бесполезно, так как в гондоле очень хорошо чувствуется мой запах. Гун сказал тогда, что возил такую на рынок и по торговым лавкам, но, кроме полного имени, он больше ничего не знает. Старик сожалел, что так получилось и надеялся, что у меня всё хорошо. Также он благодарил за прекрасную идею с экскурсиями. Его гондола начала пользоваться в Банкоре спросом.
Перечитав письма по нескольку раз, мы с Дайком уставились друг на друга. Вот тут и появился Макс. Он выпрыгнул из подвала, так как в последнее время предпочитал попадать к морю по одному из проходов в Белой скале. Но поговорить нам не дали. С глухим рычанием Бумер рванул к двери, а через несколько минут мы услышали топот копыт, потом быстрые шаги и громкий стук в дверь. Макс нырнул в подвал, а Бумера пришлось закрыть на кухне.
Это был Балмаар и двое из свиты пархонта. Городской глава был в панике. Он ворвался в дом, заламывая руки, крича и причитая:
– Дайкаран! Дайкаран! Он умирает! Пархонт умирает! Только не у нас, только не в Латрасе! А что подумают в Совете?! Не уберёг я пархонта! Дайкаран, помоги! Сделай что-нибудь!!!
Дайк глянул на сопроводителей:
– Ногти посинели?
Те хмуро кивнули, а один добавил:
– И рвота фонтаном...
– Поехали, подтвердились мои опасения.
Так как мне никто ничего не сказал, я запрыгнула на Тучку и отправилась с ними.
В доме Балмаара, в комнате, где разместили пархонта, ощущался сильный запах рвоты с примесью чего-то приторного и очень противного. Лежащий на кровати был очень бледен, я бы сказала смертельно, и оттенок влажной кожи местами отливал грязноватой зеленью. Рядом сидел один из сопровождающих и пытался напоить его. Но пархонт отворачивал голову и тихо стонал. Он был уже в полубессознательном состоянии.
Глянув на всё это дело, я вышла. Дайк по пути заехал в свой городской дом за противоядием, быстро сварил его на кухне, и они вместе с помощником закрылись в комнате. Прошло около получаса, прежде чем они вышли. Глянув на всех, кто находился в просторной гостиной, Нянь покачал головой:
– Его рвёт, всё лекарство вылетает мгновенно, а той малости, что остаётся, не хватит, чтобы нейтрализовать действие яда.
Стало очень тихо, даже показалось, что я слышу дыхание каждого.
– Яда?!
– спросил кто-то.
И тут уж все загалдели:
– Не может быть! Какой яд?! Да кто мог осмелиться отравить пархонта?!
Один из охранников подскочил к Балмаару, схватил его за грудки и, брызжа слюной ему в лицо, завопил:
– Ты?! Да как ты посмел?! Сию же минуту жизнью поплатишься!
Фаэдр Балмаар, несмотря на массивность фигуры, испуганно обвис повторяя:
– Это не я... Как вы могли подумать... Это не я... Не в моём доме...
Дайк прихватил охранника за плечо:
– Послушайте! Послушайте все! Я ученик лекаря Алцелана! Помните такого?!
Несколько мужчин кивнули.
– Так вот... Я заявляю, что здесь, в Латрасе, пархонт не мог быть отравлен. Это было сделано в пути. Только яд песчаного нэйфа обладает таким замедленным действием. Отравление случилось дня три-четыре назад. Вот и думайте...
– и замолчал, а потом тихо добавил, - до утра он вряд ли доживёт...
Вся свита загудела. Послышались обвинения, что кто-то, кто был обязан, не уследил. Что имеется предатель и убийца, который действует по наущению кого-либо из сыновей террхана, что уже таким способом начинают убирать неугодных и всё в таком же духе. Я стояла за тяжёлой портьерой, оглядывая этих высокопоставленных крикунов, и размышляла: "А ведь до самого пятого пархонта никому и дела-то нет. Все думают о том, как будут отмазываться перед Советом, и что будет с каждым из них дальше. А то, что их начальник сейчас умирает в муках за стеной в соседней комнате - всем плевать!".
Взяв Дайка под руку, я отвела его в сторонку:
– Совсем нет надежды?
Он опустил глаза:
– Поить его противоядием уже бесполезно. Я не думал, что симптомы проявятся настолько быстро. С этой отравой вот так, напрямую, я никогда не сталкивался.
– А если ввести антидот, ну то есть противоядие, в вену?
Нянь наклонился к самому моему уху:
– Кари... Но как?! Ведь ничего из чудес твоего мира у нас нет, да и делать этого я не умею.
Обводя взглядом этих уже сыпавших ругательствами мужчин, бледного Балмаара, полулежащего в кресле, я лихорадочно соображала: "Как выкрутиться?! Что использовать?! Времени совсем мало! Он же умирает!". Глянув ещё раз на городского главу, я спросила:
– Фаэдр Балмаар, а ваша супруга, случайно, выпечкой сладких шариков не увлекается?
Мужчина поднял на меня глаза, и в них ясно читалось, что глупее и неуместнее вопроса в приложении к ситуации, он не слышал в своей жизни. Он продолжал молча таращиться, а я почувствовала, что начинаю злиться:
– Да или нет?!
– я гаркнула так, что все обернулись в мою сторону.
То ли от такого резкого тона, то ли от выражения моего лица Балмаар начал краснеть, а потом, заикаясь, выдавил: