Дмб
Шрифт:
– Матерый! – восхитился генерал, оглушительно пустил ветра, и застрекотал из пулемета от всей души.
В это время Штык совокуплял четвертую и пятую вдовицу. Те млели от интеллигентной манеры Штыка, плюс ко всему его выгодно отличало от местных кавалеров нежелание бить своих партнерш по спине кулаком в момент оргазма. Штыку льстило подобное внимание, хотя его начало смущать, что у иных внешне благопристойных покойников оказывалось по две или того больше вдов. (Праздничный половой акт.)
– Очи черные, очи страстные! – голосил на всю округу Штык, попутно разливая шампанское по бокалам в руках обнаженных женщин.
– Страстные!!! – подпевали они ему, стучали пятками по надгробной плите и визжали от сладострастия и бесстыдства.
Ветер разносил их голоса по всей округе.
– Подранок! – заметил капитан авиации, – ишь, как визжит, видно, зацепило.
– Уходит кабан, – опустошив очередной магазин пулемета, крякнул Талалаев.
– Надо его кортиком запороть! – схватился за кортик моряк и побежал в поле.
– Стой! – пробовали его удержать, но куда там, адмирал летел, как зюйд-зюйд-вест в сторону поросячьего визга.
– Сейчас он подрежет мордатого, – отрывая лицо от тряпки, сказал Либерман.
Но ни тут-то было – моряку не удавалось и на пятьдесят метров подойти к Бомбе. Наш сослуживец, напуганный своей возможной участью, с неимоверной скоростью покрывал гигантские расстояния. Но парня надо было выручать.
Набравшись смелости, я подошел к Талалаеву и предложил: – Товарищ генерал, разрешите поймать самому свиненка.
– За контрадмирала беспокоишься? – спросил батя и с интересом оглядел меня.
– Так точно! – отрапортовал я, – Кабаны – дико свирепое животное. Вдруг он контрадмирала потопчет!
– Да хрен с ним, с Семенычем! – неожиданно махнул рукой Талалаев, – О своем генерале надо думать. Он скучает.
Он сел за стол, лихо дерябнул стакан водки, взялся за карты и задумался, – На что же нам с тобой, боец, сыграть?
– На деньги, – невольно вырвалось у меня.
– Деньги – брызги! – стукнул кулаком по столу Талалаев, откинул в сторону колоду, и спросил, – Готов сгинуть, как настоящий солдат?
– Готов голову сложить! – лихо отрапортовал я.
– Именно это я и хочу тебе предложить, – захохотал батя и сунул мне в руку револьвер, – заряди один патрон и дай мне.
Генерал налил себе стакан водки, лихо усугубил его и протянул ко мне руку, взял револьвер, приставил ствол к своей голове и нажал на курок. Выстрела не последовало.
– Вот так-то! – хмыкнул Талалаев и вернул револьвер мне, – теперь ты, служивый, повеселись. Выпей сначала для храбрости.
Я выпил водки, взвел курок, приложил револьвер к голове, зажмурился, и отчаянно повторил действия генерала.
Следует ли говорить, что мне повезло? Варианта нет! Тем более, зная понаслышке характер начальства, я естественно ни одного патрона в револьвер не вставил. (Из рукава Пули незаметно в его же карман перепадает патрон.)
– Беркут! – восхитился батя, – к тебе можно в бане спиной поворачиваться. Повторим?
– Говно вопрос! – ответил я.
Стоящий рядом с нами авиатор скоро заскучал, походил немного вокруг вагончика и, наконец, присел рядом с коптером.
– Что, солдат, сидишь?
– НЛО стерегу, – вяло откликнулся Либерман.
– Какое НЛО?
– Натуральное, зеленое. Чистый изумруд. Оно здесь часто крутится.
– Познавательно. Но почему зеленое? НЛО по определению красное.
– Красное – это с Марса, а зеленое – это с Венеры.
– Нет, красное – это не из нашей галактики, – осведомленно возразил авиатор.
– Я ведь догадывался, – покачал головой коптер, – как-то оно не так на посадку ходит. Не по-нашему.
– Это уж точно! – согласился генерал, – они от нас далеки.
– Куда уж дальше, – поддержал его Гера, – бывает одна голова, а бывает и две.
– Эти опасные, – предупредил генерал, – я этим не доверяю. Были случаи они в мозг лучами проникали. Дай-ка, – он протянул руку забрал у Либермана тряпку и понюхал, – авиационный, без осадка.
– Ракетный, – похвалился коптер, – там плохого нет. Все лучшее – детям.
– Американским, – поддержал авиатор.
– Товарищ генерал, а как же с ети быть?
– Ети надо мыть чаще.
– Да нет, я про снежного человека.
– А! Надо бы с контрадмиралом посоветоваться, – согласился летчик, – он Атлантиду видел.
Но контрадмиралу было не до Атлантиды, контрадмирал, потрясая кортиком над головой, яростно топтал кусты, пытаясь нагнать неуловимого поросенка. Временно исполняющий обязанности свиньи, а иначе говоря – Бомба, по понятным причинам, шанса ему не давал.
Где то на городской окраине пропел первый петух. Изнеможенный половыми происшествиями Штык открыл глаза и обнаружил в проеме двери ведущей в склеп темную фигуру.
– Командор? – хрипнул солдат и сбросил с груди блондинку.
– Я не командор, сторож я, – скороговоркой ответила фигура, – собирайтесь молодые люди, скоро кладбище открывается, люди придут плакать, им вас видеть никакого удовольствия.
С первыми лучами солнца к вагончику вернулся контрадмирал. Он вернулся грязный, в изорванной одежде, с фингалом под глазом и без кортика.
– Надо бы вам здесь испытания прекратить, – заявил он, – ваш свиненок мутантом оказался – мне в глаз дал и кортик отобрал.