Дмитрий Балашов. На плахе
Шрифт:
Согласно составленному Д.М. Балашовым «Проспекту», предполагалось подготовить семь книг: «Сказки Терского берега», «Свадебный обряд на Терском берегу», «Песни Терского берега», «Эпические песни Терского берега», «Местные предания, поверья и сказы Терского берега», «Мелкие жанры».
Как мы знаем, Д.М. Балашову удалось реализовать очень многое из задуманного. Вот лишь краткий перечень его работ по фольклористике…
Кандидатская диссертация «Древняя русская эпическая баллада» – 1962 год.
«Постановка вопроса о балладе в русской и западной фольклористике; «Василий и Софья» (Баллада о гибели влюбленных) – 1962 год.
«Баллада о гибели оклеветанной жены» – 1963 год.
«Народные баллады» («Библиотека поэта») – 1963 год.
«История развития жанра русской баллады» – 1966 год.
«Русские свадебные песни
«Как собирать фольклор» – 1971 год.
«Из истории русского былинного эпоса («Потык» и «Микула Селянинович»)» – 1975 год.
«О родовой и видовой систематизации фольклора» – 1977 год.
«Сказки Терского берега» – 1978 год.
«Из истории былинного эпоса. Святогор» – 1981 год.
«Русские народные баллады» – 1983 год.
«Эпос и история (К проблеме взаимосвязи эпоса с исторической действительностью)» – 1983 год.
Ну и, конечно, фундаментальный труд – «Русская свадьба»…
Работы Дмитрия Балашова, посвященные русской свадьбе, по праву можно отнести к классике фольклористики.
В сущности, Балашов открыл новый принцип исследования.
– До меня, – рассказывал он, – свадьбу исследовали по методу детского конструктора – брали элементы, записанные в разных местах, и соединяли. Я обнаружил, что существует целостный свадебный обряд, который распространяется в определенных, не известных никому границах. Эти границы не совпадают с границами областей. И не могут совпадать. Нельзя же всерьез говорить о «мурманской свадьбе», если традиция формируется столетиями, а границы областей определены в советское время. Я обнаружил, что если начать записывать свадьбы от деревни к деревне, в их органическом единстве, то можно выстроить реальный путь развития фольклорных форм. Так можно установить пласты появления тех или иных обрядов по векам.
Подготовленный Д.М. Балашовым сборник включал в себя ноты, описания, таблицы, иллюстрации и даже мягкую пластинку, которую вкладывали в книжку [54] …
Сам Дмитрий Михайлович признавался, что он планировал перевернуть фольклористику, подготовив и издав более полусотни сборников свадебных обрядов. Этот труд и должен был стать основой его докторской диссертации.
В Петрозаводске Дмитрий Михайлович был колоритной фигурой.
«Не заметить его было невозможно, – вспоминает доктор медицинских наук, профессор Петрозаводского государственного университета Игорь Григович. – Небольшого роста, ладный, светловолосый, при темной бородке и усах. Но главной достопримечательностью Дмитрия Михайловича была одежда. Каждый раз возникало ощущение, что встретил персонажа из какой-то пьесы Островского. Зимой на нем была короткая темная бекеша, отороченная светлым овчинным мехом, такая же шапка и темные брюки, заправленные в толстые яловые сапоги. Летом он был простоволос, в темной косоворотке, подпоясанный светлым шнурком с кистями, в темных брюках, заправленных в тонкие хромовые сапоги».
54
В начале 60-х годов при непосредственном участии Д. М. Балашова был отснят этнографический кинофильм по свадьбе и по праздникам Терского берега. Фильм хранится в Фонограммархиве Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН.
Напомним, что происходило это в начале шестидесятых, когда отличающаяся от общепринятого советского стандарта одежда западных образцов становилась знаком если не культуры и образованности, то, по крайней мере, некоей шестидесятнической «продвинутости».
Своей одеждой от советского стандарта Дмитрий Михайлович отличался еще сильнее, но… в другую сторону. И в свободомыслии он тоже двигался не совсем туда, куда шла наша, так сказать, прогрессивная общественность.
«Мы тогда слишком поверили в тот ветер перемен, который повеял в нашем обществе в начале 60-х, – вспоминал Станислав Александрович Панкратов. – Стали выражать свои мысли достаточно раскованно, поверили, что жизнь действительно можно прожить с полной, без страха, безоглядной интеллектуальной отдачей. Я очень быстро поплатился за свое легковерие и вынужден был уехать из Мурманска в Петрозаводск, где и притулился на балашовской кухне в ожидании постоянного жилья… На этой же
Выделенные нами слова С.А. Панкратова о нащупывании своих тем для работы – точная характеристика состояния Д.М. Балашова в те годы.
Когда разбираешь его бумаги, ясно видишь, как шло это «нащупывание» своего. Дмитрий Михайлович достаточно хорошо был знаком с «Реквиемом» Анны Ахматовой, с «Завещанием» Федора Раскольникова и другими сочинениями, которые появятся в печати только в конце восьмидесятых [55] . И реакция его на эти сочинения тоже не выходила за рамки «шестидесятнической» идеологии…
55
Кстати, многие из этих сочинений фигурируют в списке изъятых у Д.М. Балашова рукописей сотрудниками КГБ при обыске 13 февраля 1967 года.
«Солженицын вошел в нашу литературу как писатель серьезного, по-настоящему партийного мышления и строгого реалистического стиля» [56] ,– напишет Дмитрий Михайлович в 1963 году.
Но вместе с тем в этих набросках «нащупываются» и мысли, которые явно идут вразрез с «шестидесятнической» идеологией. И проявляются они прежде всего не в какой-то отвлеченной сфере, а в отношении к главному делу жизни – собиранию фольклора.
В концентрированной форме эти мысли Дмитрий Михайлович сформулирует в работе «Как собирать фольклор», написанной в 1971 году, но подходы намечались им еще в начале шестидесятых.
56
ГАНПИНО. Ф.8107, o. 1 д. 556, л. 1.
Самое существенное, что и тут Дмитрий Михайлович шел наперекос общей линии. Он решительно выступает против попыток подмены фольклора клубной самодеятельностью, говорит о том, что надо с большим разбором собирать неустоявшиеся явления словесной культуры, ибо только то значительно и хорошо по-настоящему, что прошло проверку временем, доказало свою абсолютную художественную ценность…
Как говорит Владимир Иванович Поветкин, Балашов «оказался в условиях физически и культурно искореняемой северной русской деревни. Он увидел обломки обрядовой свадебной, похоронной, календарной традиции. Он записывает… последних русских сказителей. Спешит запомнить и уразуметь все, что составляло понятие сельской цивилизации, той цивилизации, которая пришла из глубин тысячелетий и которая верой и правдой служила основой русской государственности, национальному самодостоинству и несла с собой самую близкую к природе красоту».
Об этом же писал и Лев Николаевич Гумилев, отметивший, что фольклорная работа дала Балашову соединение всегда жившей в его сердце любви к родной земле с глубокими знаниями специфики образа жизни русского крестьянина…
«По отношению к фольклорной культуре, крестьянскому образу жизни, – писал Л.Н. Гумилев. – Д. М. Балашов никогда не занимал только позицию этнографа-исследователя, рассматривающего этнографический комплекс как раритет «старой культуры», подлежащий фиксации и описанию в научных целях. Для него русская крестьянская культура, образ жизни русской северной деревни, сами стереотипы поведения русского крестьянина никогда не переставали быть незамутненным источником всей национальной русской культуры, стержнем, вокруг которого и развивалась, особенно в ранний период, сама история России. И в этом, на мой взгляд, как ни в чем другом, зримо проявилась мера таланта, отпущенного Богом Дмитрию Михайловичу. Ведь ничто, кроме таланта, не может дать человеку способности отказаться от предубеждений, господствующих в науке или свойственных «своей» замкнутой социальной группе. Дмитрий Михайлович отбросил сословные интеллигентские предрассудки и весьма решительно. Приняв для себя экологический и социальный смысл крестьянского образа жизни, он сам как исследователь вошел в тот круг представлений, который позволил ему рассматривать фольклор в качестве элемента более общей системы жизнедеятельности русского крестьянина».