Дневная звезда
Шрифт:
Эйли заморгала глазами, удивленно на него уставившись, внутри у нее что-то задрожало.
– Да, но… Откуда вы знаете?..
– Ничего нет проще. Я видел вас.
– Видели?!.
Эйли затрясла головой в недоумении.
– Как?! Как вы могли меня видеть?..
– Не беспокойтесь! У меня же телескоп. Поэтому я очень далеко вижу и очень много знаю, – он засмеялся, щелкнув пальцами: – Есть!
Воскликнув это, он подскочил к столу, взял булавку с ярко-красной стеклянной головкой и воткнул ее в какую-то точку на карте.
– Вот, – сказал он, снова кивнув, – это уже куда лучше. Я хотя бы знаю, с чего начинать.
– Как это неприлично и бессовестно, –
– Что именно: что мне есть, с чего начать?..
– Что вы смотрели за мной. Вам должно быть стыдно.
– Ах, глупости, глупости! – он махнул рукой, подскочив к телескопу, нагнувшись над ним и заглянув одним глазом в какую-то трубку. – Мне было вовсе и не до вас.
– Ах не до меня?
Эйли хмыкнула и почесала нос. Смит продолжал стоять и смотреть в телескоп, настраивая его, подводя кольца и рычажки. Тогда Эйли хлопнула себя по бедру ладонью, быстро прошла по комнате, подошла к окну и встала в стойку возле него, уперев руки в бока.
– Леди, отойдите от окна, – произнес медленно Смит, не отрываясь от окуляра. – Вы мне все загородили…
– После того, что вы сделали, вы обязаны дать мне посмотреть в телескоп, и прямо немедленно! – выпалила Эйли, кивнув и сверкнув глазами.
– Вот как… – Смит вздохнул. А потом выпрямился и посмотрел на Эйли, прищурившись. – Идет!
Он вздохнул и, помолчав, махнул ей рукой, зовя к телескопу.
Эйли радостно улыбнулась, практически подбежав к Смиту и ожидая, что он велит ей сделать.
– Куда бы вы хотели посмотреть, госпожа? – поинтересовался Смит, прищурившись и посмотрев в раскрытое окно, за которым в черноте рассыпалось звездное небо.
– Я… Я не знаю, – честно ответила Эйли и первый раз робко, с трепетным чувством коснулась рукой телескопа – холодной стали, словно клинок древнего рыцарского меча.
– Сейчас мы что-нибудь придумаем, – Смит махнул рукой, советуя этим жестом Эйли не беспокоиться, и нагнулся к окуляру, наводя телескоп на цель.
– А как вы можете смотреть небо, – спросила его Эйли, – если у вас только маленькое окошко?.. Вам же ничего не видно!
– А вот и нет. Через это окошко, моя милая, мне такое видно… Никому и не снилось. А все небо мне и ни к чему. То, что я ищу – там, – он, не глядя, указал пальцем в окно.
– Вы что-то ищите? А что именно?
– Ух, какая вы любопытная. Это тайна.
– Я так и знала! Нет, это не честно… Почему всегда для меня все тайна? Даже и вы – то же самое…
– Нет, у меня – действительно тайна. Не беспокойтесь, не только для вас.
– Прекратите называть меня на «вы»!
– А как же мне тебя называть?
– А вот так, как назвали сейчас… На «ты». А то мне кажется, что вы все время шутите. И тайну вашу я обязательно раскрою!
– Кто знает, может быть… – Смит улыбнулся и щелкнул пальцами: – Вот так. Готово. На звезды нам с вами смотреть… Просите, нам с тобой смотреть еще рановато, поэтому рекомендую начать с луны. Как вам луна?..
– Луна?.. – Эйли проглотила комок воздуха. – Давайте!..
– Прошу! – Смит улыбнулся, отошел от окуляра и взмахом руки пригласил к нему Эйли.
Эйли поняла, что настала ее пора. Трудно даже представить, как долго она ждала этого. С самого утра. В общем, для обычного человека, вроде нас с вами, это было бы и не очень долго – но уж точно не для Эйли, тем более не для случая, когда речь идет о телескопе и о звездах. Теперь пусть не звезды, пусть – луна, не важно! Главное – что первый раз в жизни.
Первый раз в жизни Эйли, прищурив один глаз, наклонилась к окуляру
Вот она зажмурила оба глаза, а потом, широко распахнув один из них, посмотрела в окуляр.
– Ну как, вы видите луну? – поинтересовался Смит, отойдя на два шага и философски сложив руки на груди.
– Вижу… – честно ответила ему Эйли.
Она в тот миг видела луну так крупно, как она и не ожидала увидеть. Огромное бледно-желтое пятно, рассеченное и взрытое, отчаянно скачущее во всех направлениях потому, поняла Эйли, что телескоп крепился не совсем прочно и дрожал то ли от ветра, немного качающего башню, то ли от нее, Эйли, дрожащей в глубине души от восхищения. Но вот что поразило Эйли до самых кончиков волос, (как она сама любила говорить): это было большое изображение луны, во весь обзор ее глаз, такое, что едва умещалось в картинку телескопа, но при этом все эти трещины, все эти впадины, кратеры, эти ветвящиеся черные линии на самой границе, где темнота сглатывала четверть диска – все это была та луна, настоящая, не нарисованная – та, которую можно потрогать! И Эйли действительно представила себе, что вот сейчас, в этот самый миг она протянет вперед руку, чтобы осторожно коснуться пальцем этой огромной и светлой луны, протянет – и непременно коснется, нарушив все законы здравого смысла, все то, что ей говорили взрослые умные люди столько лет и что столько лет видела она сама.
Но нет, она не протянула руку и не коснулась. Хотя сделала бы это непременно, если бы была одна – теперь же она чувствовала, что Смит стоит рядом.
– Ну как, вам это нравится? – спросил он ее.
– Да… Можно, я еще посмотрю?..
– Пожалуйста.
Смит пожал плечами и осторожно отошел к столу. Его шаги резко отозвались для Эйли: у нее перед глазами луна несколько раз так скакнула, что едва не вылетела из поля зрения. Эйли поморщилась, но обрадовавшись, что все-таки не потеряла свое чудо, продолжала разглядывать его в подробностях.
Смит начертил несколько знаков на своих листах, нагнувшись над столом, и сказал:
– Вот и все дела.
– Скажите, скажите, а это почему везде круг по краям гладкий, а в одном месте – будто кусок луны оторвали, как от листка бумаги?..
– Это граница дня и ночи, там такие неровности из-за того, что поверхность луны неровная.
Смит улыбнулся и посмотрел на Эйли.
– Смотрите сколько захочется. Только знайте: долго не получится.
Это был, наверное, первый раз, когда он внимательно на нее смотрел. До того он только пробегал по ней взглядом, как это только и возможно в разговоре, выделяя то глаза, то говорящие губы, то пальцы рук, то ее общие контуры, то какие-то детали одежды, и то сделать было сложно, потому что Эйли редко стояла на одном месте и почти постоянно двигалась, сложно было поймать ее глазами и рассмотреть. Теперь же он видел ее полностью, и только теперь по-настоящему всмотрелся в нее.