Дневник акушера. Реальные истории, рассказанные врачом роддома
Шрифт:
«Нет, ты понимаешь? Я, значит, с бубном прыгала, всю промежность с нуля перешивала, шовчик к шовчику – все ровно, гематому заштопала, ребенок после вакуума без осложнений, домой уже выписывают. А она – спасибо, Иван Иваныч?»
Про клятву
Однажды меня попрекнули клятвой Гиппократа. Это был мой первый год работы. Гинекологическое отделение многопрофильной клинической больницы. Меня постоянно отправляли в приемный покой. Когда не справлялась или возникали вопросы, то звала более опытного врача. И надо сказать, это был отличный опыт.
Пятница. Начало четвертого. Рабочая неделя подходит
Спускаюсь. Родственники – человек пять. И пациентка восьмидесяти пяти лет. На коляске. Бабушка, кажется, мало ориентируется во времени и пространстве. Весь анамнез – со слов родственников. Роды, аборты, болезни, операции – хоть что-то приблизительно. И жалобы: «У нее вот там что-то вылезло вчера, и кровь иногда идет, вот мы и приехали».
Прошу отвезти в смотровую. Потому что даже при очень большом желании рассмотреть что-то вылезшее из влагалища на кушетке несколько проблематично. Совместно с родственниками взгромоздили бабулю на кресло. Запах неописуемый – давно не мытое тело с кислятиной. Уход, судя по всему, не очень. Бабушка дико протестует и, кажется, просит, чтобы Лена отвезла ее домой. Невестка Лена рядом, поет песни, какая мамочка хорошая, и что ее здесь вылечат. Смотрю пациентку. А там между ног… Нечто. Такое я видела только в учебниках. Представляете себе цветную капусту? Вот что-то очень похожее, грязно-серого цвета, расположено у бабуси в области промежности. И я понимаю, что за один день такое не появляется.
При малейшем прикосновении эта «капуста» начинает кровоточить. Не фонтаном, нет. Просто мажет, но это кровь. И запах. Какой запах! Опухоль. Запущенный рак. Сложно навскидку сказать, какого именно органа. Возможно, вторичный.
Наша больница хоть и многопрофильная, но помощь онкологическим больным оказывать мы не можем. Онкологов в штате нет и лицензий необходимых.
Рассказываю родственникам дальнейший алгоритм их действий. Пишу направление в онкологический диспансер – он рядом, в сотне метров от нас. Даю понять, что предположительно и с большой долей вероятности это онкология, и не за один день опухоль выросла. Милая невестка Леночка тут же показала истинное лицо: «Вы что, ее не заберете??» Объясняю, что нет, к сожалению, мы не имеем права оказывать ей здесь помощь. Не наш профиль. Что ей будут заниматься профессионалы в соседнем здании.
Елена предлагает нам самим отвезти туда бабусю: «Вам что, сложно?» Напоминаю женщине, что это же ее «любимая мамочка». Лена взрывается, орет что-то про старуху, которая ей всю жизнь кровь пила. Про жалобу, которую она Путину напишет. «И вообще вы Гиппократу клятву давали!»
Не давала, Елена. Не давала. Ни Гиппократу, ни кому-либо еще из их древнегреческой тусовки. Некоторым вообще не помешало бы с текстом самой клятвы ознакомиться. Я не сказала ни слова про то, что запустили заболевание бабули. Потому что тоже имею пожилых родственников с предубеждениями. Родственников, которых невозможно вытащить в частный медицинский центр, чтобы сдать хотя бы общий анализ крови. Зато эти чудесные люди имеют в арсенале пивные дрожжи, яблочный уксус и капустный лист при наличии четырех (!!!) врачей в статусе ближайших родственников.
Меня возмутило другое, а именно – вранье. Считаете врачей идиотами, рассказывая, что «да вот вчера еще этого не было»? Обращение и ненадлежащий уход: отвратительное отношение к пожилым. Взяли на себя такую ношу? Несите. Не можете сами? Работайте и нанимайте сиделку. Каждый человек в младенчестве и старости нуждается в хорошем уходе. Вам, поди, вовремя мыли попы, когда вы под стол пешком не ходили.
Что стало с пациенткой дальше, я не знаю. Проследила только по компьютеру, что в стационар ее положили. Надолго ли? Сложно сказать. С паллиативной помощью в нашей стране все непросто. А оперативная там вряд ли была возможна.
Поздняя беременность
Что ожидает женщина в сорок три года с окончанием менструаций? Правильно, климакс. Именно это сказала мне пациентка Надежда в приемном отделении, куда ее с мигалками привезла машина скорой помощи. Она не была похожа на женщин, которые под прикрытием «не знала, что беременна» прерывают эту самую беременность – на таких я достаточно насмотрелась. Обычного телосложения, средней полноты. Когда прекратились месячные, решила, что уже все, пора. Когда нащупала что-то плотное и круглое в животе, то как порядочная пошла в больницу. Только вот женского врача в ее районе не было, а уж специалиста по ультразвуковой диагностике и подавно.
Акушерка пощупала, вынесла вердикт: «Наверное, миома! Матку резать надо! Оперироваться будешь?» А какая тут операция, когда август на дворе? Кто хозяйством будет заниматься, сбором урожая? Миома никуда не убежит, а по осени можно будет и в центр съездить, к врачу. Съездить к врачу самостоятельно Надежда не успела. Ее привезли. К нам – в областной роддом, в субботу, экстренно, с подозрением на подтекание околоплодных вод. Бригаду скорой она сама вызвала, ибо смутные подозрения на беременность в связи с «водичкой» у нее появились. Осмотр на кресле, полное обследование. Тест подтвердил наличие околоплодных вод. Сердцебиение плода еще слабенькое, но слышно стетоскопом. И аппарат КТГ сердце регистрирует. Экстренно вызванный специалист ультразвуковой диагностики факт беременности подтвердил, заодно и со сроком помог разобраться. Двадцать три недели – жизнеспособный плод, а значит, оказываем всю необходимую помощь.
Схватки отсутствовали, из чего следовало, у нас было время на подготовку легких плода (в таком сроке они глубоко незрелые), профилактику септических осложнений (антибиотики, проще говоря), ну и всякое прочее обследование-лечение по протоколам.
Надежда не верила до последнего врачу скорой. После моего осмотра все спрашивала: «Ну как же так, доктор?» А во время проведения КТГ в родильном отделении очень много плакала. Потому что ребенок этот был ей не нужен. Потому что сил, средств и возможностей вырастить глубоко недоношенного малыша у их семьи попросту не было. Живя в селе, она новости смотрела. И последствия рождения таких деток приблизительно представляла даже без наших сухих официальных «информированных согласий». Поэтому и заранее попросила ребенка ей не показывать. И отказ хотела написать прямо здесь и сейчас.
Мальчишка ее родился спустя двое суток. 510 грамм. Живой, малюсенький, как котенок. Кожа прозрачная, все венки просвечивают. Детская реанимация приехала сразу же, спустя какое-то время малыша забрали в детскую больницу.
Надежда родила самостоятельно, без осложнений. В послеродовом опять много плакала. Психолог, конечно, с ней работал. И не было каких-то жестких слов, уговоров. Потому что все прекрасно все понимали – выжил бы. Не выжил – ушел через месяц. Месяц борьбы, искусственной вентиляции легких и прочих составляющих реанимационного отделения.