Дневник Алексайо
Шрифт:
– Элен, с момента твоего возвращения, до того, как ты вернулась, я чувствовал, что что-то неправильно. Уже три года каждый из нас чувствовал, что потерял что-то дорогое ему. Но мы никак не могли найти причины. Три года назад мы погрузить в траур, но не знали почему и по кому, – господин Гликас грустно улыбнулся и взглянул на картины, увешанные по залу. – Но ты… Ты явно знаешь по кому. Почему желание защищать Филона так сильно, почему мы боимся его потерять, почему мы относимся к нему как к младшему… И почему воспоминания и мысли о том, что с нами в детстве веселилась именно ты, слишком неправильная.
Гликерия со слезами на глазах сказала, едва сдерживая свои слезы:
– Пожалуйста, скажи, почему эта
Гликерия сжала запястье, так крепко, что косточки побледнели. Она судорожно вздохнула, вытирая слезы платком. Госпожа Макрис молчала. Она подняла на неё свои затравленные глаза, тихим надломившимся голосом произнеся:
– Все помнят тот факт, что меня смог утешить после смерти папы Лука. Но это не так.
Господин Макрис кивнул в знак согласия, задумчиво глядя в потолок, он медленно заговорил:
– Я присоединился к рыцарям на временной основе, чтобы отстоять как наш город так нашу столицу. Но меня не покидает чувство, что кто-то отговаривал меня, кто-то говорил мне, что я не должен был предлагать свою кандидатуру. Что мне стоило подумать о семье, о нас, защитить нашу компанию. Это не был Пандор.
Элен молчала. Она не знала, что сказать на это, понимая, о ком они говорили, впитывая их боль и горе как своё. Не было слов, которые она бы могла подобрать и Элен не собиралась дарить утешение, когда они даже не помнили из-за кого их пытались утешить. Но почему именно траур? Почему это началось в определенный год?
– Её зовут Алексайо, – ровным тоном сказала Элен, заправляя прядь волос. – Она моя сестра и я пытаюсь выяснить причину, по которой её позабыли. Но прежде чем мы начнем, нужно позвать Филона. Он заслуживает знать о своей сестре.
Служанка Винн принесла закуски и выпечку, а также позвала Филона, который растеряно смотрел на всех собравшихся, вытирая руки от чего-то ярко-розового. Он был в лаборатории с отцом, но присоединился к ним, выглядя ничего не понимающим. Так оно и было. Элен окинула всех собравшихся уверенным взглядом и открыла дневник, под медленное озарение в глазах Филона, который узнал вещицу в руках сестры. Преисполненная желанием узнать правду, она решилась прочитать дневник до конца.
– Я собираюсь прочитать вам дневник Алексайо, потому отнеситесь с уважением к тому, что там написано. Как ни как личные эмоции, переживания на то личные, поскольку о них редко рассказывают.
Часть 6. По строкам истории.
– Гликерия ты мне веришь? – спросила Алексайо.
Конец 817 года. Напуганная, Гликерия едва сдерживала слезы, но отчаянно кивала, веря своей рыцарю. Алексайо уверенно улыбнулась, она сильной, но нежной хваткой взяла Гликерию на руки под удивленный вздох другой. Если бы не то, что её спасали от похитителей, Гликерия бы сгорела в смущении, но страх за жизнь мешал ситуации. Гликерия вглядывалась в серьезное, непоколебимое лицо Алексайо до которого желала прикоснуться, но не смела. Гликерия опустила взор, думая лишь о том, что хотела, как можно дольше остаться в её объятиях, которые всегда дарили покой и безопасность. Стража кричала, они ценились в Алексайо, которая не сбавляла скорости. Она вылетела из открытого окна и Гликерия восхищённо открыла глаза. Сердце её трепетало от полета, она завороженно смотрела вниз, как высота быстро сменялась. Шум ветра звучал как песнь свободы, а бездонное небо такое обширное, земля под ними настолько необъятна. Гликерия боялась разбиться. Алексайо, словно читая мысли, глубоким голосом, что вызвал неукротимую маленькую дрожь по телу, произнесла:
– Я никогда не отпущу тебя, Гликерия. Ты не упадешь, – Алексайо улыбнулась, они полетели.
Алексайо стояла на тускло сияющем мече и парила на нем. Они стремительно снижались. Гликерия судорожно вздохнула, ощущая едва заметный аромат клубники и кедра.
?--???--?
«Мое зрение становится всё хуже. Сегодня я перестала видеть во время игры с сестрёнкой. Элен сильно напугалась и расплакалась, но мама её успокоила уже. С помощью мамы, я смогла вновь видеть, но теперь мое зрение не постоянно. Мама слишком сложно объяснила, но я поняла. Я могу видеть только если направляю магию в глаза, но если слишком сильно, то глаза будут болеть, если слишком мало, то не получится видеть. Но
Все молчали.
– Я никогда об этом не знала, – рассеянно сказала Элен, поджимая губы.
Филон постучал по подбородку и поднял палец вверх:
– Если ты читаешь дневник нашей старшей сестры, то значит, папа точно об этом знал. Может, они не хотели нас этим тревожить?
Гликерия обеспокоенно спросила:
– А господин Лорс помнит Алексайо?
Элен пожала плечами, легко признавая, что она не думала об этом спросить. Элен продолжила чтиво, слегка посмеиваясь.
«Я ударилась о стенку и теперь у меня красный лоб. Элен нашла это забавным.
–
Я нашла себе друзей! Это случилось очень внезапно! Я и Теодор о бог ты мой я не упоминала Теодора!…»
– Так значит первым другом был Теодор? – удивленно произнес Лука.
Теодор поднял вверх булочку, которую ел с самым самодовольным видом, который только мог сделать. Гликерия едва сдерживала смех, от их поведения. Маргарет издала смешок, находя поведение друзей забавным. Пандор же отметил, что они так и не повзрослели. Кашлянув, Элен продолжила как ни в чем не бывало.
«…Он мой друг, мне было а.. Мама говорит мне было 4, когда мы с ним познакомились. Мама пошла на скучную взрослую встречу с кузнецом и там я познакомилась с ним. Мы стали корешами, как корни деревьев, уаххазхахаха. Какие-то ребята посчитали забавным окружить мальчика, поэтому их окружили я и Теодор! Это была эпическая битва! У нас даже появились боевые ранения! И мне выбили зуб! Но он и так собирался выпасть, не страшно. Но такого моя детская э… гордость стерпеть не смогла. Потому как славная малая я отомстила и выбила зубы им! Думаю, Пандор прав. Я такая крутая.»
– О нет, я стал той самой дамой в беде! – Пандор в смущении застонал в ладони.
Он даже не помнил этот момент. Теодор же стрелял на него взглядом и Пандор надеялся, что его уши не покраснели, от того, как сильно они горели.
«..Пандор познакомил нас с Лукой. А Лука познакомил нас с Маргарет, а Маргарет познакомила нас с Гликерией… Очень запутано и сложно. И это произошло за два дня! Мой детский крутой мозг не выдержит! Элен кажется обиделась на меня. Может ли ребёнок так часто кидать в меня злобные взгляды? »
Филон громко засмеялся, на его глазах выступили слезы. Он не мог перестать смеются, его смех подхватила Маргарет и Пандор, Лука же покраснел, отчаянно пытаясь сдержать смех. Гликерия напряженно смотрела на Элен, явно пытались представить, как всё это выглядело.
– Я не знал… Что ты… В детстве была очень вредной, – едва сказал Филон.
Элен отказывалась на кого-то смотреть. Она прикрыла рукой глаза, её щеки потеплели. Она не знала, смеяться ей или плакать от тоски. Все успокоились и когда они вновь посмотрели на неё, Элен увидела в их глазах веру в то, что она читала. Та беззаботность, та жизнь и стремление, которое в последний раз она видела в более молодых версиях, вернулась.