Дневник безумного старика

Танидзаки Дзюнъитиро

Прибыли в назначенное время. Сразу же меня повели в палату номер такой-то, на двери которой висела карточка: «Господин Уцуги Токусукэ». По всему было видно, что я не останусь здесь более одного дня. Меня посадили в кресло на колесах и повезли по длинному бетонированному коридору в рентгеновский кабинет. За мной шли господин Су-гита, сиделка Сасаки и жена. Жена не может быстро ходить и, тяжело дыша, еле поспевала за креслом. Думая о предстоящих процедурах, я приехал в кимоно. Жена помогла мне раздеться догола. Меня положили на твердую гладкую доску и заставили поворачиваться и сгибаться так и эдак. Надо мной с потолка свешивался прибор, похожий на огромный фотографический аппарат, его долго приспосабливали к каждой из моих поз. Этим огромным сложным прибором управляют на расстоянии,

ошибка в один миллиметр приводит к нежелательным результатам, поэтому его настраивали очень медленно. Конец октября, доска холодная, боль в руке не проходит, но странно, что из-за напряжения я не чувствовал ни холода, ни боли. Сначала меня заставили вытянуть вдоль тела левую руку, потом правую, потом перевернуться на бок, снимали спину и шею. И все время долго регулировали аппарат, это довольно мучительно. Я не должен был дышать, когда делали снимки. В общем, все так же, как в больнице Тораномон.

Потом отвезли назад в ту же палату и положили на кровать. Принесли еще мокрые рентгеновские снимки. Профессор Фукусима, внимательно их рассмотрев, сказал:

– Будем делать укол.

Он взял в руки шприц с ксилокаином.

– Прошу вас, станьте вот так. В таком положении делать укол удобнее.

– Пожалуйста.

Я спустился с кровати и довольно бодро и твердым шагом подошел к светлому окну, где стоял профессор.

– Начнем. Вам совсем не будет больно, пожалуйста, не волнуйтесь.

– Я не волнуюсь, не беспокойтесь.

– Прекрасно.

Я почувствовал, что он сделал укол в шею. И это все? Я не ощущал ни боли, ни зуда. Я не побледнел и не вздрогнул, я был совершенно спокоен. Я был готов встретить смерть, но ничего угрожающего не чувствовал. Профессор вытащил иглу. Не только при уколе ксилокаина, так делают даже при инъекции витаминов, чтобы лекарство не попало в кровеносный сосуд: сделав предварительный укол, вытаскивают иглу, чтобы удостовериться, что на ней нет крови. Внимательный врач никогда не забывает об этой предосторожности. Поскольку мой случай был серьезным, профессор Фукусима не преминул это сделать.

– А, это не годится! – воскликнул он в тот же миг, явно расстроенный. – Сколько я ни делал уколов до сих пор, я никогда не задевал сосудов. Что же сегодня произошло? Вот кровь, я где-то задел капилляр.

– Как же быть? Может быть, вы попытаетесь еще раз?

– Нет. Если уж произошла такая неприятность, лучше оставить. Мне очень неприятно, но вам придется приехать еще раз завтра. Завтра ничего подобного не будет. У меня никогда не было подобной неудачи.

Я успокоился, из груди вырвался вздох облегчения: на сегодня спасен. Судьба подарила мне еще один день жизни. Но, подумав, что завтра нужно опять приезжать в больницу, я захотел, чтобы профессор тут же попытался еще раз, и, либо пан, либо пропал, все было бы кончено.

– Он слишком осторожен, – прошептала Сасаки. – Капелька крови, можно было бы продолжить.

– Именно в этом и проявляется величие, – ответил господин Сугита. – Любой другой, вызвав анестезиолога и полностью все подготовив, решил бы покончить с делом, и в таких условиях очень трудно из-за капельки крови остановить операцию. Решение профессора свидетельствует о его поистине прекрасном отношении к делу. Все врачи должны подражать ему. Меня его поступок многому научил!

Профессор назначил время на завтра, мы без промедления покинули больницу и вернулись домой.

В машине господин Сугита не переставал расхваливать профессора, а Сасаки повторяла:

– Лучше бы он решился и довел дело до конца.

Они сошлись на том, что все погубила излишняя предосторожность, что было бы лучше, не предпринимая никаких мер, отнестись к операции, как к самой обычной, что сам профессор слишком нервничал.

– Это очень опасно, ведь можно проткнуть шейную артерию, – говорила жена. – Я с самого начала была против. Может быть, лучше завтра не ехать в больницу?

Когда мы приехали домой, оказалось, что Сацуко еще не возвращалась. Кэйсукэ играл с Лесли перед конурой. Я поужинал в спальне, мне опять было велено не волноваться. Рука снова разболелась.

29 октября.

Сегодня отправились в больницу в то же время, что вчера, и в том же составе. К сожалению, все остальное было так же, как и вчера: профессор задел сосуд, показалась кровь. Так как все было тщательно подготовлено, он настолько упал духом, что нам стало его жалко.

Посоветовавшись, мы решили, что, если уж такое невезение, то, как ни прискорбно, от намерения лучше отказаться. Было бы ужасно, если бы мы приехали завтра, и дело опять кончилось бы неудачей. Мне казалось, что самому профессору не хотелось предпринимать еще одну попытку. Я совершенно успокоился и облегченно вздохнул.

Домой вернулись в четыре часа. В нише стоял новый букет: цветы амарантуса и едкого лютика в бамбуковой корзинке работы Рокансай [70] . Наверное, сегодня приезжал преподаватель составления букетов из Киото, и Сацуко захотела оказать мне внимание. Или она с особым тщанием составляла букет, думая, что, может быть, его поставят у моего изголовья. Она сняла свиток с каллиграфией Кафу на разноцветной бумаге и повесила другой, работы Суга Татэхико из группы «Отшельники из Нанива» [71] . Длинный вертикальный свиток, изображающий зажженный маяк. Очень часто Татэхико сопровождает свои рисунки китайскими или японскими стихами. И на этом свитке сверху вниз в одну строчку было написано стихотворение из «Собрания мириад листьев» [72] :

70

Иидзука Рокансай (1890-1958) – известный мастер плетеных изделий из бамбука.

71

Суга Татэхико (1873-1963) – художник из Осака, представитель живописи японского стиля (нихонга). Нанива – старинное название бухты Осака и города того же названия.

72

«Собрание мириад листьев» (Манъёсю) – первая поэтическая антология, составленная в середине VIII в.

В каких краях блуждаешь, муж мой любимый?

Скрыла сегодня тебя Набари-гора,

как вода – морскую траву? [73]

ГЛАВА ШЕСТАЯ

9 ноября.

Прошло десять дней с моего посещения больницы PQ, Жена говорила, что я скоро поправлюсь, и мне действительно немного лучше. Я принимал главным образом неогрелан и седен; то ли болезнь прошла сама по себе, то ли эти обычные лекарства оказались эффективными. Если так пойдет, я могу заняться делами, то есть поисками места для могилы, что меня занимает с самой весны. Подумываю, не съездить ли в Киото……….

73

Стихотворение жены Тагима Маро (Собрание мириад листьев. № 43).

10 ноября.

– Чуть-чуть стало лучше, и сразу же ехать? Не подождешь ли немного? А если рука разболится в поезде?

– Да уже почти все в порядке. Сегодня десятое ноября. Если мешкать, в Киото наступит зима.

– Почему не отложить до следующего года? Подождал бы до весны.

– С таким делом особенно ждать нельзя. Может быть, это моя последняя поездка в Киото.

– Опять ты говоришь неприятные вещи. С кем ты хочешь ехать?