Дневник Эми
Шрифт:
Он привычно уверенно обрубал возникающие в голове шальные мыслишки, сжимал зло губы.
Нахуй.
Все эти бабы. Нахуй.
Злился. На нее. На себя. На Мерла. На Рика.
На гребаный конец света.
Да, тогда его привычным состоянием была именно злость.
И кто же знал, как скоро все изменится.
4
12 августа 2010 года, день.
Боже мой, какое блаженство все-таки — горячая вода!
Я
Думала, так и усну в душе, или умру от блаженства!
Еле выползла.
И сейчас, сидя в тепле, в махровом халате на голое тело, чувствуя, как с волос стекает вода, не верится, что за стеной все тот же жуткий мир с ходячими мертвецами.
Ощущение безопасности, спокойствия, просто тишины — невероятно.
Только ради этого стоило так мучиться, чтоб доехать сюда, в ЦКЗ, Центр Контроля Заболеваний.
Надеюсь, нам не придется отсюда уезжать. Не знаю, как я вынесу возвращение в реальность.
12 августа 2010 года, ночь.
Не могу уснуть. Слишком взбудоражена, слишком много мыслей, слишком много… Всего.
Еще утром мы были в невероятной опасности, на пути в ЦКЗ, и я сжималась от ужаса, когда видела такое количество мертвых по обочинам.
Их стало больше, Боже милостивый, их стало так много!
Пока мы сидели в карьере, мир стремительно умирал. Я это поняла отчетливо, глядя в окно трейлера.
Наша небольшая колонна, с Диксоном на байке в авангарде, двигалась не очень быстро, и мертвые, бредущие в противоположном направлении, поворачивали головы на звук моторов и шли следом.
Интересно, как они могут видеть и слышать? У некоторых нет глаз. Это так жутко смотрится, просто дрожь пробирает.
Может, как черви, чувствуют вибрацию?
Нас осталось совсем немного. Мексиканцы уехали к каким-то родственникам, я даже не стала запоминать, куда.
Джим, мужчина, который помогал Дейлу с трейлером, умер. Его укусил ходячий во время нападения, и какое-то время он мужественно держался, но всем было понятно, чем это закончится.
Остались Дейл, Гленн, я, Рик с Лори и Карлом, Шейн, Ти Дог и Керол с Эдом. И Дерил.
Даже рука дрогнула, когда писала его имя.
Смогу ли я ему взглянуть в глаза завтра? Стыдно, так стыдно…
И страшно.
Точно так же страшно, как тогда, когда мы стояли возле дверей ЦКЗ, безуспешно крича, упрашивая впустить.
Тогда мне казалось, что смерть уже рядом. Хотя, она всегда теперь рядом.
Но дверь открылась, доктор Дженнер, единственный, как оказалось, оставшийся в живых ученый в ЦКЗ, помог нам, и следующие несколько часов я наслаждалась забытыми благами цивилизации.
А как вкусно мы потом пообедали!
И даже выпили. Всем было весело, впервые за долгое время мы немного расслабились, почувствовали себя в безопасности.
Доктор Дженнер довольно закрытый человек, малоразговорчивый. Но, мне кажется, что все ученые такие. Так что я не удивляюсь.
Он объяснял нам причины, по которым мертвецы могут оживать, но я не особенно поняла. А, может, и не хотела понимать.
В конце концов, какая разница, почему они ходят?
Главное, что ходят, и это надо учитывать. С этим нам теперь жить.
За столом, глядя на спокойные и веселые лица своих спутников, я подумала, что, может быть, все наконец-то будет хорошо. Хотя бы на время.
Жаль, что Андреа…
Вот опять я. Рука дрожит. Хватит.
Надо взять себя в руки и дописать. И отпустить это. И лечь спать.
Этим вечером мы сидели, пили хорошее легкое вино, смеялись над развеселившимся Диксоном, над совершенно красным Гленном, над ударившимся в философию Дейлом.
Потом, когда все стали расходиться, мне, очевидно, в голову ударило вино, потому что только этим я могу оправдать свое нелепое желание поговорить с Дерилом.
Он уже шел в комнату, когда я остановила его, возле библиотеки.
Я нерешительно тронула его локоть, и тут же отдернула руку. Его кожа была невероятно горячей. А еще очень приятной на ощупь.
Он так вопросительно и хмуро посмотрел на меня, словно и не смеялся только что над пьяным Гленном вместе со всеми.
— Дерил, — я в этот момент даже пожалела, что остановила его, но деваться было некуда, — я хотела сказать тебе кое-что.
— Ну? — Он не смотрел мне в глаза, и вообще казалось, что ни видеть ни слышать меня не хочет.
Меня это задело, и я сказала не то, что хотела изначально.