Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942—1945
Шрифт:
Эвальд и я очень хорошо летали вместе. Он несколько раз спасал мою жизнь. В других случаях я оказывал ему ответную любезность, выручая его из неприятностей. Однажды мы вместе вылетели в составе звена к плацдарму на Гроне. На сей раз там были ЛаГГ-5, патрулировавшие со стороны русской территории. Мы делали то же самое на своей стороне. Это была славная игра. Скоро я придумал план. Сначала мы улетели на запад. Эвальд и его ведомый исчезли в облаках, а мой ведомый и я остались приблизительно в километре ниже неприятельских самолетов. Затем я спокойно пролетел прямо под ними, делая вид, что ни о чем не подозреваю. Они не могли упустить такого случая. Я передал Эвальду: «Они появятся в любую минуту!» Тогда русские сделали свой ход.
Все ЛаГГи спикировали на нас с задней полусферы, но прямо позади них была пара Эвальда. Я, естественно, летел «на всех парах» и вместе с ведомым выполнил крутой левый разворот в их направлении так, чтобы русские пронеслись приблизительно
Эвальд сел на хвост замыкающему из них и открыл огонь. По всей длине вражеского самолета прошли вспышки попаданий, затем он спикировал дальше и выровнялся позади следующего русского истребителя. Потом русские ушли вверх в облака, и их больше не было видно. Я продолжал наблюдать, потому что надеялся на то, что они все же где-нибудь выскочат. Внезапно прямо перед моим носом появился одиночный ЛаГГ-5. Он продолжал набор высоты, а затем начал разворот. Я был уже позади него и собирался открыть огонь, когда услышал по радио голос: «Ну, хватит, Гельмут, вы же не собираетесь показывать свои навыки стрельбы на беспилотном самолете? В нем нет никого, пилот от испуга выскочил в ходе моей атаки!» Естественно, я немедленно оставил эту машину в покое, тем более что увидел парашют, раскрывшийся далеко внизу. ЛаГГ теперь летел немного выше меня, и я мог убедиться, что Эвальд не обманывал. Пилота в кабине не было. Самолет снова сам собой выровнялся и сделал еще два правильных правых разворота прежде, чем упал на землю и взорвался. Это была замечательная картина, которую видел каждый, кто летал на истребителе. Нужно быть точным и сказать, что тактика «своевременных» прыжков с парашютом принадлежала не только русским. Я убежден, что много пилотов пользовались ею до этого русского, а также и после него.
Тем временем меня представили к награждению дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, а приблизительно три месяца спустя сообщили, что теперь для награждения ими требовалось 165 побед. Возможно, господа наверху думали, что Липферт вышел в отставку и потому никогда не получит дубовых листьев. Но к тому времени, когда я получил эту информацию, на моем счету уже было 177 побед.
Позднее, после нового перебазирования в Веспрем, я был вынужден покинуть II./JG52 и всех моих товарищей, потому что в качестве командира группы возглавил I/JG53. Со мной отправились обер-лейтенант Хандшуг, ставший моим адъютантом, и обер-фенрих Прокоп, который продолжал оставаться моим ведомым. Мое начало в новой группе было не лучшим, я пережил очень трудное время адаптации.
Лучше всего я ладил с молодыми пилотами, которые только что прибыли на фронт. Они были теми, с кем я общался больше всего, и потому летал исключительно с ними. Среди тех пилотов, которые сопровождали меня в ходе боевых вылетов, был обер-фенрих Зоммавилла, [138] который показал себя истинным другом и товарищем по оружию. Но все это было еще в будущем, поскольку пока я все еще был в II./JG52.
В то время мы главным образом летали в район восточнее озера Балатон, где русские истребители на высоте 3500 метров патрулировали над своими передовыми бронетанковыми частями. Мы всегда подходили на 5000 метрах и видели, как восемь машин барражировали ниже нас. В таких случаях я давал своим пилотам точные инструкции и объяснял им, как выбрать один из самолетов, не подвергая себя опасности и не рискуя получить попадания. Первым делом я сначала наблюдал за ними, чтобы определить, в какой точке русские разворачиваются. Эти машины почти всегда патрулировали над точно определенным районом и должны были лететь по одному и тому же маршруту с фиксированными точками разворотов. Я держался незамеченным выше их, пока они не начинали поворот. Когда ведущий входил в левый разворот, все остальные были полностью заняты тем, чтобы сохранить свои позиции и не столкнуться друг с другом. Это был наиболее благоприятный момент.
138
К концу войны на счету Эриха Зоммавиллы было 6 побед.
Когда первая машина начинала свой разворот, я уже пикировал, и прежде, чем последний русский приводил свой «ящик» в надлежащую позицию, оказывался позади и открывал огонь с дистанции прямого выстрела. Я так хорошо натренировался в этом, что мог сбить врага, даже если мою пушку заклинивало и у меня оставалось лишь два пулемета. Когда 30-мм пушка стреляла, то вражеский самолет разлетался на части. Если работали только пулеметы, то самолет обычно сразу же загорался, часто позволяя пилоту выпрыгнуть с парашютом.
Но нередко русские замечали, что что-то не так. В этом случае они переворачивались на спину и выполняли полупетлю с разворотом. Только тот, которого я выбирал, продолжал лететь прямо вперед и имел минимальные шансы на спасение. Естественно, мои пилоты пытались подражать моей тактике, но они почти всегда
Новый период начался с серии неудач. Мое оружие неоднократно отказывало. Был непрерывный ряд отказов двигателя, а потом у меня начались проблемы с животом. Вероятно, я слишком долго летал без отдыха. Самое большее, что я мог употребить, – это кусок сухаря, огурец или шнапс. Именно тогда II./JG52 переживала серьезную нехватку офицеров. Остались лишь Захсенберг и я. Более молодые офицеры почти все были сбиты, а другие снова угодили в «ремонтные мастерские». Однако майор Баркхорн не мог не заметить, что я нахожусь в плачевном состоянии. И он на десять дней послал меня в медицинский центр летного состава в Вене. За эти десять дней я практически восстановил свою форму. По крайней мере, я смог оставаться на фронте до самого конца войны.
Глава 8
Конец погони
Начиная с 15 февраля 1945 г., дня, когда я принял командование над I./JG53, почти все шло не так, как надо. Обычно добродетельный Хандшуг ожидал моего возвращения из вылета, чтобы взять все на себя и дать мне успокоиться, потому что мое оружие снова и снова отказывало, и никто не мог объяснить почему.
Затем мы получили приказ перебазироваться в Пьештяни, на реке Ваг в Словакии. Казалось, это сняло проклятие. В первый же день наших вылетов из Пьештяни состоялся большой воздушный бой, и я сбил ЛаГГ и Як. В ходе своего четвертого вылета я одержал 182-ю победу. Несколько раз мы должны были вылетать на сопровождение группы непосредственной поддержки войск на поле боя, также действовавшей из Пьештяни. В ходе этих вылетов я сделал интересное открытие, что пилоты-штурмовики на своих FW-190 на малой высоте были более быстрыми, чем мы. На пути домой я покачал крыльями одному из «Фокке-Вульфов» и знаками показал его пилоту, что хотел бы посоревноваться с ним в скорости.
Мы стартовали на одинаковой скорости, затем одновременно двинули вперед рычаги дросселей, и этот «сто девяностый» медленно, но верно вырвался вперед. Мой, самолет не мог лететь с такой высокой скоростью, хотя считался неплохим. И оставил меня позади не какой-нибудь истребитель, а самолет непосредственной поддержки, который, как предполагалось, мы, «более скоростные» истребители, должны были прикрывать. Эта птица превосходила нас не только в скорости горизонтального полета. Ее главной силой была огромная огневая мощь и скорость пикирования. Я обсудил этот свой опыт с командиром группы непосредственной поддержки, гауптманом Мрквой, [139] и он в дальнейшем обходился без нашего истребительного сопровождения.
139
Рудольф Мрква командовал I./SG2, оснащенной истребителями-бомбардировщиками FW-190F.
После этого мы летали на «свободную охоту» в район Альтзоля. [140] Полеты и навигация над горами, когда нижняя кромка облаков находилась на малой высоте, были нелегкими. Мы всегда находили город Альтзоль, но обратный полет был очень труден.
Мы еще раз вылетели к Альтзолю, который переживал непрерывные бомбежки. Пехота сообщила нам, что в последних налетах участвовали немецкие самолеты, которыми мы снабдили румын: Ju-88, He-111 и Bf-109.
Я перехватил один такой налет 24 февраля приблизительно в 14.00. Вражеские самолеты летели немного ниже облаков и еще не достигли своей цели, когда я приблизился к ним снизу со своим звеном. Каждый из нас стрелял, как мог. Меня снова мучили неудачи, функционировал лишь один из пулеметов. Я смог вывести из строя одного из задних борт-стрелков и добиться нескольких попаданий в левый двигатель самолета, но затем дымившаяся машина исчезла в облаках. Сбоку ко мне приблизились два «Мессершмита», и их пушки заработали, так что я тоже поднялся вверх в облака. Перед входом в облака я увидел на них румынские опознавательные знаки. Возможно, их пилоты были из тех румын, которых я обучал в Тирасполе. Уникальная ситуация!
140
Альтзоль – немецкое название г. Зволен.
Я захотел посмотреть, чему они научились. Выйдя из облаков, я снизился к самой земле. Справа и выше увидел две машины и приблизился к ним сзади снизу. Однако они уже заметили меня и развернулись ко мне прежде, чем я вышел на дистанцию огня. На своей скорости я, продолжая набор высоты, промчался мимо них и еще раз увидел их румынские знаки. Когда мы начали маневрировать, то я с облегчением понял, что эти двое определенно не могли быть в Тирасполе, поскольку они производили впечатление очень неопытных. Казалось, вражеские пилоты боялись летать на своих самолетах на предельных режимах и потому выполняли лишь довольно пологие развороты. Их самолеты также выглядели более медленными, поскольку я смог зайти к ним сзади на первом же вираже.