Дневник Ласточки
Шрифт:
Ночью я подкараулил его, когда он подкатил к дому своей любовницы. Двумя выстрелами из револьвера я продырявил ему голову. И тут произошло чудо.
Анализировать было некогда. Нужно было смываться. Я умчался на своем мотоцикле, и ощущение скорости в десять раз усиливало пережитое наслаждение.
Дома я взлетел по лестнице, бросился на кровать. И кончил. Это было здорово. Но послабее, чем в ту минуту, когда я мочил своего клиента.
Как же это произошло? Помню, что сердце бешено колотилось и кровь прилила, куда следует. Меня охватило
Я столько месяцев жаждал этого – чего-то совершенно нового, неизвестного и невыразимого, – потому и содрогался от мощнейшего оргазма.
Убивать – что может быть новее? Это ни на что не похоже. Сладкая дрожь зарождается в каких-то неведомых глубинах организма. Нечто экзотическое и безудержное.
Лучший способ почувствовать свою власть. Безграничную власть над человеком, о котором ничего не знаешь. Уважающему себя тирану незнакомо чувство вины.
И одновременно – изысканный страх, усиливающий наслаждение.
Last but not least: [2] успешно выполненное задание щедро вознаграждается. С ума сойти, за это еще и платят.
Бильярдиста звали Юрий.
– Ты хорошо поработал, – сказал он, протягивая мне конверт. – Пересчитай.
– Я тебе доверяю, – ответил я, изображая благородство.
– Зря.
Я проверил – все было правильно. Он просто дразнил меня.
– Когда я получу новое задание?
– Тебе понравилось?
– Да.
– Не слишком увлекайся. Сохраняй хладнокровие. Иначе снизится качество. Готов сегодня вечером?
2
Последнее, но не менее важное (англ.).
Он показал мне фотографии журналиста – чересчур болтливого проныры.
– Он тоже мешает шефу?
– А зачем, по-твоему, мы их убираем?
– Чтобы избавить человечество от паразитов.
– Можешь так думать, если тебе от этого легче.
Я вовсе не хотел, чтобы мне было легче. Но от подобных мыслей мое блаженство только возрастало. Ночи я ждал не без тревоги. Подлинная девственность – только чувственная. Стрелять в человека – это ощущение я уже познал. Испытаю ли я вновь оргазм? Хотелось бы верить. Двух секунд слишком мало, чтобы исчерпать всю новизну события.
Говорят, что в сексе первый раз – не всегда лучший. И у меня было так же. Но первое убийство опьянило меня до такой степени, что трудно вообразить что-то более сногсшибательное.
Два выстрела в голову – таково было правило. В голову, потому что важно разрушить центральную нервную систему. Первая же пуля, как правило, убивает. Вторая – контрольная. Чтобы ни один не ушел живым. Вдобавок при этом уродуешь лицо. И тем самым затрудняешь работу следователям. Я благословлял правило контрольной пули, так как испытывал двойное блаженство. Второй выстрел, как я заметил, даже приятнее: первый все-таки требует напряжения.
И с каждым убийством наслаждение только возрастало: журналист доставил мне больше удовольствия, чем пищевик. А последовавший за ними министр – еще больше.
– Реклама опять же, – заметил Юрий. – Когда знаешь, что о тебе будут писать все газеты, это очень возбуждает.
Я гордо возмутился:
– Плевать мне на славу! Главное для меня – человек.
– Что ж, поживем – увидим.
– Если не веришь, испытай меня.
– Клиентов выбираю не я.
– Но ты выбираешь киллеров.
К сожалению, мне не позволяли общаться с коллегами, и я никого не видел, кроме Юрия, который исполнял обязанности посредника. При таком порядке трудно болеть за общее дело. И я старался почаще встречаться с русским.
– Тебе что, поговорить не с кем? – ворчал он.
– Наши клиенты не очень-то разговорчивы, сам знаешь.
– У тебя совсем нет друзей?
Нет, на работе я ни с кем не заводил дружбы. И после того, как меня уволили, ни с кем больше не виделся. Свободное время я привык тратить на секс. Но когда я охладел к сексу, тратить его стало не на что. Юрий это, видно, почувствовал. И спросил меня:
– А если будет не клиент, а клиентка, не сдрейфишь?
– Мне все равно, после кого причащаться.
– Что ты несешь? Ты что, верующий?
– Да нет. Просто согласен и на клиенток.
– Хорошо. А то у нас многие отказываются.
– Надо же, какое женоненавистничество!
– Могу тебя успокоить. Клиентки редко бывают красивыми. А если наш шеф хочет ликвидировать неверную любовницу, он предпочитает это делать сам.
– Он человек чести?
– Думаю, ему просто нравится убивать красивых баб. А уродин он сплавляет нам.
Моей первой клиенткой стала директриса культурного центра. Я позволил себе выразить недоумение.
– Центр такой же культурный, как ты и я, – разъяснил Юрий. – Это прикрытие.
Я так никогда и не узнал, что пряталось под тем прикрытием. Директриса оказалась толстой усатой теткой. Переваливалась, как утка, на слишком тонких для ее грузного тела ногах. Я выполнил задание без всяких проблем.
– Мужчина, женщина – мне все равно, – сказал я Юрию.
– Посмотрим, что будет, если придется убить красотку.
– Убивать красавца мне тоже было бы неприятно. Я признаю только один пол – красоту.
– Что это еще за хренотень?
– Это мое философское кредо. Ведь пол – это то, что разделяет. А красивые люди резко отличаются от остальной невыразительной человеческой массы.
– Пересчитай, – сказал Юрий, протягивая мне конверт.
Песни «Радиохед» замечательно подходили к моей новой жизни. Эту музыку и мою работу объединяло полное отсутствие ностальгического настроения. Своих клиентов я отправлял на тот свет, не предаваясь возвышенным размышлениям об их прошлом: меня совершенно не интересовали их юные годы. На героя «Заводного апельсина» мощное воздействие оказывал Бетховен. Музыка «Радиохед» не пробуждала во мне сильных чувств, а напротив, помогала жить сегодняшним днем и отметать ядовитую сентиментальность воспоминаний.