Дневник летучей мыши
Шрифт:
– Да, только нарисована там была почему-то ведьма на помеле. Как ты думаешь, почему бы это?
– Потому что я в том утреннике играла именно ведьму… кстати, очень хорошо играла, режиссер это отметил…
– Да, эта роль тебе и в жизни отлично удается! – добавил Маркиз с невинным видом.
Лола возмущенно ахнула, снова воздела руки и завертела головой в поисках свидетелей. Поскольку Аскольд давно уже ушел, из свидетелей остался один Пу И, который сидел на табуретке и с интересом наблюдал за перепалкой хозяев. Если, конечно, не считать двух игрушечных собак, которые валялись на полу, буквально отбросив лапы.
Итак, повернувшись к Пу И, Лола воскликнула:
– Он назвал меня ведьмой! И это после того, как я отдала ему лучшие годы своей жизни! После того, как я бросила к его ногам свою молодость, красоту, талант…
– Лолка, прекрати! – строго прикрикнул на нее Маркиз. – Ты не в театре!
– Вот именно! – парировала она. – И уже никогда там не буду! Как ты себе представляешь – я вернусь в театр после стольких лет… тем самым я признаю свое поражение!..
– Не говори ерунды! – отмахнулся Леня. – И потом это же ненадолго и только для дела…
– Ага, а как я это объясню Жанке? Вот уж она попляшет на моих косточках!
– Это еще кто такая? – осведомился Маркиз.
– Не хочу даже говорить о ней! – отрезала Лола, но тут же с чисто женской логикой заговорила: – Бездарность! Уродина! Корова с темпераментом амебы! И самое ужасное – что она теперь у них прима! Играет все самые лучшие роли! Да к тому же… – Лола замолчала, не в силах продолжать, но потом преодолела себя и выпалила: – К тому же она похудела!
– Да, это серьезно! – насмешливо проговорил Маркиз.
– Конечно, серьезно! – подхватила Лола, не заметив в его словах сарказма. – Еще бы не серьезно! Похудела и теперь танцует, поет, в общем – настал ее звездный час, а тут вдруг появляюсь я… Ты представляешь, как она будет надо мной издеваться?
– Ну… да… – промямлил Леня.
– Нет, ты не представляешь! Как ты можешь это представить? Ведь ты, во-первых, не женщина, а во-вторых, не актриса!
– Да уж, с этим не поспоришь… – вынужден был признать Леня. Хотя он, конечно, знал, что в споре с женщиной нельзя ни с чем соглашаться, даже с такими очевидными вещами.
– Ага! – обрадовалась Лола. – Конечно, не поспоришь! И не пытайся спорить со мной, потому что я всегда права!
– Ладно, мне это уже надоело, – проговорил Леня сухо. – Время уже очень позднее, так что я пойду спать. А ты так полна энергии, что можешь пока продумать свое появление в театре. Потому что идти туда тебе все равно придется, другого выхода у нас нет.
С этими словами он развернулся и удалился в свою комнату, оставив за собой последнее слово.
Лола так растерялась от его наглости, что целую минуту стояла, открыв рот и хлопая глазами, а когда пришла в себя – дверь Лениной комнаты была уже закрыта.
Тогда она схватила с полу одну из заводных собак и в сердцах запустила ее в Ленькину дверь.
От удара собака снова включилась и принялась тявкать противным визгливым голосом.
Утром Маркиза разбудил звон посуды и шум кофемолки, доносившиеся из кухни. Он явился на кухню и приятно удивился. Лола порхала по кухне в розовом передничке с рюшечками и напевала что-то веселое. Звери чинно сидели каждый на своем месте и не проявляли особенного волнения при виде еды, из чего Леня сделал вывод, что они уже получили свое.
– Проснулся? – В голосе Лолы слышались интонации ласковой мамы. – Мой руки, сейчас будем завтракать!
Маркиз едва слышно хмыкнул и отправился в ванную. А когда вернулся, его уже ждал на тарелке весьма внушительный кусок омлета, толстого, как ватное одеяло. Омлет оседал на глазах, и стали видны аппетитные ломти ветчины, Леня любил, чтобы было нарезано крупно. Лола присыпала омлет острым тертым сыром и уместила еще на тарелку зеленый горошек и порцию свежего салата руккола с маслом и лимонным соком.
Стол был накрыт по всем правилам – с полотняными салфетками и хрустальными стаканами для воды. Леня намазал большой кусок свежей хрустящей булки неприлично толстым слоем сливочного масла и открыл было рот, чтобы откусить, но какая-то неприятная мысль отвлекла его. Он с сожалением положил бутерброд на тарелку и сказал:
– Лолка, если ты думаешь, что таким образом сумеешь увильнуть от устройства в театр, то ошибаешься: все равно придется туда идти. Другой альтернативы нет.
Он ожидал, что сейчас омлет со всеми сопутствующими закусками полетит ему в голову, но Лола только тихо рассмеялась:
– Да что ты, дорогой, у меня и в мыслях не было ничего такого! Просто захотелось сделать тебе приятное…
Леня Маркиз, конечно, иногда поддавался на провокации, умело организованные Лолой, но все же был не полным дураком. Чтобы его подруга по собственной воле встала рано и крутилась на кухне? Такого просто не может быть!
Леня наклонил голову и принялся за еду, рассудив, что хоть поест вкусно, пока скандал не разгорится. В том, что скандал непременно будет, он не сомневался.
– Ну так что, когда ты пойдешь устраиваться в театр? – спросил он, после того как опустошил тарелку и Лола налила ему большую чашку кофе и поставила на стол целое блюдо пончиков с вареньем.
– Конечно, пойду, раз ты велишь, – кротко ответила Лола, – но, видишь ли, ты должен приготовиться к тому, что меня не примут…
– Как это – не примут? – удивился Леня. – Не ты ли твердила мне, что талантлива и артистична, к тому же умна и красива и мечтаешь вернуться на сцену? И к тому же сама говорила, что сейчас в театр должны взять двух актрис на второстепенные роли.
– И директор уже привез из провинции двух своих племянниц, – подтвердила Лола.
– Так неужели ты, Лолочка, с твоим талантом и очарованием не сумеешь обойти двух провинциальных тетех? – льстиво спросил Маркиз. – Или хотя бы одну, нам больше и не надо.