Дневник летучей мыши
Шрифт:
– Ты прав, – неожиданно спокойно ответила старуха, – я через это дело столько нервов потеряла. Тридцать лет я ждала, что судьба мне поможет!
– Неужели тридцать лет? – поразился Кабанчик.
– Представь себе, в конце апреля тридцать лет будет, как его установили! И где – в Коломне! Нашли тоже место для…
Тут старуха, очевидно, вспомнила, что в доме у нее посторонние, и явилась в ванную. Леня, навостривший уши, едва успел спрятать все свои отнюдь не сантехнические инструменты.
– Закончил я, хозяйка! – буркнул он хмуро. – Пятьсот рублей с вас, как договаривались.
– Насчет пятисот рублей мы не договаривались! – заворчала Саломея. – Так и норовят пожилого человека ограбить!
«Еще и выжига», – подумал Леня, старуха ему активно не нравилась. Однако она очень подозрительна, так что из образа сантехника выходить никак нельзя. А где вы видели сантехника, который не берет денег? Только во сне.
– Получи! – буркнула старуха и сунула «сантехнику» мятую бумажку.
Уходя, Леня нарочно сбил в прихожей коврик, едва не своротил вешалку и оставил на светлых обоях следы грязной пятерни.
Маркиз в своем обычном виде сидел за столом в читальном зале библиотеки и листал подшивку газет тридцатилетней давности, чтобы найти то событие, о котором упоминала Саломея Леонардовна.
«Хлеборобы Тамбовщины собрали рекордный урожай зерновых…»
Это явно не то.
«Успешно завершился международный космический полет. Экипаж в составе командира корабля Валерия Быковского и летчика-исследователя гражданина Германской Демократической Республики Зигмунда Йена на космическом корабле «Союз-29» посетил орбитальную станцию «Салют-6»…»
Это тоже не имеет отношения к делу…
Маркиз листал страницу за страницей, бегло просматривая материалы.
«На Открытом чемпионате Франции успешно выступила советская теннисистка Ольга Морозова. В финале парного разряда вместе с американкой Крис Эверт она переиграла в двух сетах Гэйл Шанфро (Франция) и Кати Эббингхауз (Германия), но в решающем поединке уступила своей партнерше Крис Эверт…»
Все не то, все не то!..
Леня просматривал статью за статьей, у него в глазах уже рябило от газетного текста. Хлеборобы, металлурги, космонавты, спортсмены, ученые… бесконечные фамилии, цифры урожаев, надоев, рекордных плавок и спортивных достижений…
Он уже почти отчаялся найти что-то важное и едва не пропустил скромную заметку, расположенную на предпоследней странице одной из газет:
«Вчера в торжественной обстановке был открыт памятник героическим строителям Байкало-Амурской магистрали. Памятник в сжатые сроки был воздвигнут в самом центре нашего города, на месте бывшего Николаевского рынка. На открытии памятника присутствовали председатель райисполкома А.А. Лебедев, представители трудящихся района, а также виновники торжества – представители строителей магистрали…»
Минуточку, старуха говорила, что тридцать лет назад «его установили», стало быть «он» – памятник? Похоже!
Николаевский рынок…
Это название Леня слышал от своей бабушки. Рынок располагался неподалеку от их дома, рядом с Екатерининским каналом, который назывался тогда каналом Грибоедова…
– Уважаемый! – окликнул Леня седенького старичка, который за соседним столом внимательно читал старинную книгу в кожаном переплете. – Можно вас спросить?
Со всех сторон на Леню зашикали.
Старичок поднял на него недовольный взгляд:
– Что вам, молодой человек?
– Николаевский рынок… Где он располагался?
– Надо знать свой город! – неодобрительно проговорил старичок. – В Коломне, конечно… неподалеку от Екатерининского канала.
В Коломне! И Саломея Леонардовна говорила о Коломне… Значит, Леня не ошибся – эта заметка многое объясняет!
Коломна – один из самых старинных и живописных районов Петербурга, где множество мостов переброшено через прихотливо изгибающиеся реки и каналы. Именно эти мосты и реки дают нашему городу право называться Северной Венецией. Многое сохранилось здесь неизменным со времен Пушкина и Гоголя, еще больше – со времен Достоевского. Здесь есть и такие знаменитые места, как Новая Голландия, Мариинский театр, Юсуповский дворец, Никольский Морской собор, а есть чудесные запущенные здания, такие как дворец великого князя Алексея Александровича, и вовсе не прихотливые дома, в которых, однако, живет дух позапрошлого века…
Теперь многое становилось ясным, но кое-что еще требовалось уточнить.
Леня вернул газеты и отправился на площадь Ломоносова, в городской комитет охраны памятников.
Здесь царило лихорадочное возбуждение. Из кабинета в кабинет перебегали озабоченные мужчины со свернутыми в рулон чертежами и огромными папками.
Когда Маркиз попытался остановить одного из них и задать вопрос, тот выпучил глаза, как будто увидел привидение, выронил свой рулон, подобрал его и торопливо скрылся за ближайшей дверью.
Леня попытался остановить еще одного, но тот замахал на него руками, показал на что-то за Лениной спиной, а когда Леня снова повернулся к нему, того уже и след простыл.
Одна из дверей с грохотом распахнулась, из нее выкатился очередной страдалец, вооруженный чертежом.
Обернувшись и потрясая рулоном, как копьем, он воскликнул голосом провинциального театрального трагика:
– Чума на оба ваших кабинета!
– Ишь, как разбирает человека! – проговорил Маркиз, покачав головой. Он понимал, что в такой момент бесполезно приставать со своими расспросами.
Наконец, блуждая по бесконечным коридорам, Леня наткнулся на дверь с надписью «Архив». Он толкнул эту дверь, вошел внутрь и оказался в огромном помещении, заставленном стеллажами с пыльными папками. Возле одного из этих стеллажей стояла худощавая женщина средних лет, бесцветная и засушенная, как листок в гербарии.
– Вам выше этажом, – проговорила она, бросив на Леню неприветливый взгляд.
– Почему вы думаете, что мне туда? Может быть, я пришел именно к вам?!
– Ко мне? – Женщина удивленно взглянула на него поверх очков. – А вы разве не по поводу точечной застройки?