Дневник наркомана
Шрифт:
— Разумеется, нет проблем, вызовите такси, — сказал я. — Я спущусь через минуту.
Он спустился вниз по лестнице. Я вбежал к Лу и сказал ей, что мне надо сходить к консулу по делу: я вернусь через час, и мы можем отправиться за покупками.
Мы приняли большую понюшку снежка и поцеловались на прощание так, как будто я отправлялся в трехлетнюю экспедицию на Южный Полюс. Затем я схватил свою шляпу, перчатки и трость и встретился с моим человеком у выхода.
Выпивка и воздух Парижа придали ему ощущение собственного достоинства. Вместо того, чтобы скромно и униженно ждать меня возле машины, он уже сидел в ней; и хотя его приветствие было еще торжественно уважительным, в
Я сам чувствовал любопытное наслаждение своей собственной важностью. В то же время, я чудовищно торопился и отчаянно спешил вернуться к Лу. Мой мозг подгоняла мысль о ней. Я расписался там, где они мне сказали, и консул обстучал всю бумагу вдоль и поперек марками, и мы поехали обратно в отель, где клерк извлек застегнутый кожаный бумажник из мистически загадочного заднего кармана и отсчитал мне мои шесть тысяч в сто-фунтовых банкнотах.
Само собой, я должен был пригласить этого парня на ланч, но это было лишь соблюдением приличий. Я был несказанно рад, когда он, извинившись, отклонил мое предложение. Он должен был успеть на двухчасовой поезд назад в Лондон.
— О Господи Боже, как долго тебя не было, — сказала Лу, и я мог видеть, что она заполнила время моего отсутствия самым замечательным образом. Это было очевидно с головы до пят. Она танцевала вокруг меня, как безумная, с небольшими судорожными движениями, на которые я не мог не смотреть с подчеркнутой нервной раздражительностью. Тем не менее, она была лучезарной, ослепительной, светящейся, и взрывалась от возбуждения.
Да, ну вы понимаете. Я не люблю оставаться на бобах. Мне надо было включиться в атмосферу. Я швырнул в себя, наверное, целую лопату снежка. Определенно, я заслуживаю того, чтобы Совет Графства платил мне шиллинг в час.
Впрочем, у нас определенно не было никакого времени заниматься теми вопросами, которые обсуждают в Парламенте. Предо мной стояла Лу, почти вся в слезах, потому что ей нечего было надеть, практически никаких украшений — вся идея рыцарства заключается в том, что когда ты видишь неправильное, твой долг — исправить это.
К счастью, в настоящий момент у нас не было никаких трудностей. Все, что нам надо было сделать, это поехать вниз к Рю де ла Пье. Я определенно почти лишился чувств, когда увидел все эти жемчужины у нее на шее. И этот неограненный изумруд! Господи, как он шел к ее волосам!
Эти торговцы в Париже — несомненно художники. Продавец узрел в одно мгновение, в чем ошибка. Не было ничего, чтобы как следует гармонировало с ее голубым платьем, и он показал нам сапфир и алмазный браслет, и большое кольцо маркиза в платиновой оправе, Уже совсем другое дело! Но продавец по-прежнему держался крайне смущенно. Он был озадачен; вот что это было.
И тут его лицо прояснилось. У него появилась блестящая мысль. Ты всегда можешь доверять этим малым, когда сталкиваешься с действительно хорошим человеком. Чего не хватало, так это чего-то красного!
Я скажу вам о рте Лу; длинные, неровные, змеиные, алые полоски всегда извивались и двигались, как если бы жили отдельной самостоятельной жизнью, и будто их хозяйка беспрестанно подвергалась какой-то восхитительной и прелестной пытке!
Продавец немедленно увидел, что там необходимо. Рот должен был символически повторен. В этом весь секрет искусства. Так что он извлек змейку из кроваво-красных рубинов.
Мой Бог! Это была наиболее прекрасная вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни, за исключением самой Лу. И на нее нельзя было смотреть без мысли о ее губах, и ты не мог думать о ее губах, без того, чтобы не поцеловать их, и мне было по плечу доказать Парижу, что моя жена — самая прекрасная женщина в мире, а это в свою очередь можно было доказать самым обычным способом, — появившись с ней в лучших нарядах и самых замечательных украшениях. Это был мой долг перед ней, как перед моей женой, и я прекрасно мог позволить себе это сделать, потому что я был относительно богатый человек, если начинать с малого, и, кроме того, пять тысяч, которые я вкладывал в бизнес Фекклза, могли означать что-то около четверти миллиона, по крайней мере, по самым консервативным и сдержанным расчетам, как я это оценивал собственными глазами.
И все это был чистый доход, так что нет причины в мире, почему человек не может потратить такую сумму самым благоразумным образом. Даже сам мистер Вольф придавал особое значение трудностям получения приемлемых доходов с капитала в наши времена.
Он рассказал мне, как многие люди помещали свои деньги в алмазы и меха, которые всегда сохраняют свою цену, в то же время как государственные ценные бумаги и им подобные вещи всегда являются предметом неожиданного налогообложения, с одной стороны, обесценивания с другой, и с перспективой Европейского аннулирования долгов или отказа от выполнения обязательств, неясно вырисовывающегося позади них.
Это был мой долг и обязанность, как семейного мужчины, купить так много драгоценностей для Лу, насколько я мог бы себе это позволить. И в тоже время, человек должен быть осторожным и предусмотрительным.
Я купил все вещи, о которых упоминал, и заплатил за них. Я не поддался соблазну приобрести зеленую жемчужную булавку для своего галстука, хотя я желал бы ее иметь, потому что она могла бы напоминать мне о глазах Лу каждый раз, когда я ее надеваю. Но она была действительно довольно дорогой, и Мистер Вольф очень серьезно предупреждал о попадании в долги, так что я расплатился за остальные покупки, и мы вышли, и думали, что поедем в Bois на ланч, и тогда мы приняли еще больше снежка в такси, и Лу начала плакать, потому что я ничего не купил для себя. И мы приняли еще немного снежка… У нас было довольно много времени, — никто не садится за ланч раньше двух часов. Мы отправились назад в магазин и купили зеленую жемчужину, и это привело Лу в такой восторг, что такси стал походить на аэроплан; а если разобраться, гораздо больше аэроплана.
Глупо не иметь желаний делать что-то. И если ты начинаешь что-то делать, ты стараешься сделать это как можно лучше. Что там говорил тот парень? "Я жизнь свою в булавку не ценю". Вот это правильный дух. "Отпустите меня, джентльмены, я в призрак превращу его, что освободит меня".
Это дух Пендрагона, и это дух воздухоплавателя. Забирайся на вершину и оставайся на ней, и застрели любого другого, кто посмеет на нее забраться!
ГЛАВА VII. КРЫЛЬЯ ПТИЦЫ ПАРНУСС
Ланч в ресторане "Де Ля Каскад" походил на ланч во сне. Мы, казалось, знали, что в действительности вкушаем пищу даже не чувствуя ее вкуса. Кажется я уже говорил раньше, что этот феномен обусловлен анестезией от кокаина.
Когда я делаю подобные замечания, я понимаю, что это выскакивает из меня канувший в Лету, без вести пропавший студент-медик.
Но вы на это не обращайте внимания. Суть в том, что когда внутри вас оказывается правильное количество снежка, вы не можете ощущать что-либо в банальном смысле этого слова. Вы только улавливаете это неким отрешенным образом. Вот боль, но вам не больно. Вы наслаждаетесь наличием боли, как вы наслаждаетесь, читая об ужасных вещах в школьном учебнике истории.