Дневник наркомана
Шрифт:
Я вытащил часы.
— Я даже и пообедать уже не успею, — продолжал я, умышленно доводя себя до бешенства.
Лу отступила на несколько шагов, затем вернулась назад и посмотрела мне в лицо.
— Примите мои извинения, Сэр Питер, — произнесла она ледяным, нарочитым тоном. — Я не имею никакого права вмешиваться в ваши планы. В конце концов, они меня более не касаются.
Я вскочил на ноги и отбросил наполовину выкуренную сигару в камин.
— На что ты намекаешь? — спросил я с чувством.
Кажется, я собирался сказать ей что-то еще, но неожиданно во мне что-то будто сломалось. Ощутив слабость, я, задыхаясь, опустился в кресло.
Мой мозг пульсировал вяло и медленно, но она продолжала говорить с безжалостной страстью. Я был сметен бурным порывом ее презрения.
— Я извинилась и зашла посмотреть, что же у вас все-таки происходит. Как оказалось, вы были весьма далеки от действительности. Вы нюхали кокаин, но не в виде эксперимента, и не потому, что это вам было физически нужно, а просто так, из порочности. Вы уже приняли его столько, что были невменяемы. Это я бы еще могла снести, потому что любила вас. Но то, что вы планировали стать партнером этого злодея-убийцы, этого набожного ханжи, это уже совсем другое дело. Это дело чести. Не знаю, как долго простояла я там. Я прожила целую жизнь за секунду, и приняла решение порвать раз и навсегда с этой грязью. Я улизнула и примчалась сюда. Я и сама сейчас полубезумна от жажды Г.; но я не хочу принимать его, пока не будет покончено со всем этим. Боль моего тела помогает мне стойко переносить смертельную муку моей души. О, я знаю разницу между геройством и истерией — можешь называть меня, как тебе нравится, все, что ты скажешь, больше не играет роли. Я не хочу умирать, и поэтому я попросила Бэзиля забрать меня, как он обещал однажды, задолго до нашей с тобой встречи. Он пообещал вылечить меня, и я ловлю его на слове. Он обещал меня забрать, и я напоминаю ему об этом. А ты можешь получить развод. Тебе же лучше. Потому что я не желаю снова видеть твое лицо. Никогда.
Все остальные в этой комнате не существовали для меня. Мне нужно было собраться с силами, чтобы отразить атаку Лу. Стояла абсолютная тишина, нарушаемая только моим сопением. Я снова овладел собой, и разразился оглушительным хохотом.
— Так вот в чем суть фокуса, да? — сумел я, наконец, ответить. — Ты продаешь меня, чтобы купить третью долю у этого хама!
Я запнулся, стараясь придумать какие-нибудь гнусные оскорбления; но мой мозг отказывался работать. Он подсовывал мне какую-то несносную ругань, которая обыкновенно ассоциируется с уличными хамами. Я изрыгнул целый фонтан грязной брани; но даже в тот момент я понимал, что это не делает мне чести. Мои замечания были восприняты с полным безразличием. Даже Лу едва пожала плечами и посмотрела на Царя Лестригонов, точно говоря: "Вы же видите, я была права".
Царь медленно покачал головой. Я, на самом деле, видел очень плохо. Мое зрение оказалось каким-то особым образом нарушено, а сердце переполняло негодование. Я еще раз угостился кокаином. К моему удивлению, Царь проворно встал с кресла и выхватил бутылочку у меня из рук. Я хотел подняться и прикончить его, но на меня нашла предсмертная обморочность. Комната поплыла. Царь вернулся в кресло, и студию опять окутало безмолвие.
По-моему, я ненадолго потерял сознание; ибо не помню, кто обернул мою голову ледяным полотенцем, или как так получилось, что у меня по позвоночнику струилась морозная испарина.
Я пришел в сознание, испустив тяжелый вздох. Все были в прежних позах, за исключением Лу, которая сняла свои меха и вернулась в кресло.
— Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, — сказал Царь, — вы могли бы выслушать также и конец этой истории.
Внезапно Лу начали душить рыдания, и она зарылась головой в подушки. Царь подал знак, явно понятый Лалой. Она шагнула вперед, и встала передо мной, убрав руки за спину, как ребенок, повторяющий урок.
— Сэр Питер, — начала она нежным голосом, — Бэзил объяснил леди Пендрагон, что она следует неверному взгляду на данный вопрос. Он рассказал ей, что когда люди борются с наркотической зависимостью, им свойственно говорить и делать вещи, полностью чуждые их характеру. Всем нам известно, что вы с избытком продемонстрировали нам вашу храбрость и чувство чести. Нам известен ваш род, и нам известны ваши подвиги. Беседа с мистером Платтом не считается. Вы были больны. Этим все сказано. Мейзи вызвалась съездить и забрать вас; и, слава богу, она сделала это вовремя!
Лу резко развернулась и обрушилась на Царя Лестригонов.
— Помните, что вы обещали, — буйно кричала она. — Я поймала вас на слове.
— И это тоже, — спокойно ответил он, — происходит потому, что вы больны, равно как и он — болен.
— Значит это порядочно, нарушать слово, данное больной женщине? — она снова рванулась вперед, точно тигрица.
Странная улыбка изогнула губы Царя.
— Ну, а что скажет сэр Питер? — спросил он с некоторой ленивой игривостью.
Я внезапно остро представил себе, как я смехотворно выгляжу, точно больная обезьяна с полотенцем на голове. Я сорвал его и швырнул на пол.
Лала тотчас же его подняла. Я воспринял этот жест, как оскорбление. Со мной обращались, как с человеком, который вечно досаждает, создавая беспорядок в чужой студии. Это усугубило мою угрюмость.
— Неважно, что я скажу, — сердито ответил я. — Но поскольку вы спрашиваете, я скажу так: возьмите ее, держите ее и чтобы больше я о ней не слышал. И на том вам спасибо.
Звук моего голоса заставил меня скривиться. Неужели я настолько увлекся, что позволил себе говорить так вульгарно? Необычным образом все, что происходило, делало мою позицию все менее и менее достойной.
Тут вмешалась Лу. Весьма насмешливым тоном она изрекла:
— Ага, Бэзил, он отпускает меня. Я перехожу к вам незапятнанной. Вы можете быть верны своему обещанию, не нарушая вашей веры.
Она поднялась с диванчика и приблизилась к его креслу. Она бросилась к его ногам и уткнулась лицом ему в колени; протянув к нему руки, она пыталась погладить его лицо.
— Да, — Царь ласково потрепал ее волосы. — Мы свободны, и я сдержу свое обещание. Я вас вылечу и заберу с собой. Но вы позволите мне выдвинуть одно условие?
Лу подняла лицо. Несмотря на физическую немощь последних нескольких месяцев, любовь еще способна была перевоплотить ее телесно. Она была лучезарно прекрасна, и только и ожидала, чтобы Лам заключил ее в свои объятия. Она вся дрожала в страстном экстазе.
Я схватился за ручки моего кресла в тщетной ярости. На моих глазах единственная женщина, которую я любил, отказалась от меня, отвергла с презрением, и предлагала себя другому мужчине так же импульсивно и порывисто, как некогда предлагала себя мне. Нет, клянусь всеми силами Ада, это было еще хуже! Ибо я домогался ее восторженно, а он не делал никаких усилий.