Дневник партизанских действии 1812 года
Шрифт:
вперед моей партии (как всегда у меня водилось), перемешался с неприятелем
и скакал в расстройстве прямо на партию: если б я не принял круто вправо,
то вся сия толпа вторглась бы в средину ее и замешала бы ее без сомнения. К
счастию, означенный поворот партии, вовремя исполненный, поправил дело, ибо
неприятель, гнавшийся за авангардом, был принят одною частию партии во
фланг и в свою очередь обращен вспять. Тогда воспаленные и успехом, и
вином, и надеждою на добычу,
преследование. Нужно было все старание, всю деятельность моих товарищей -
Храповицкого, Чеченского, Бедряги, Бекетова, Макарова и казацких офицеров,
– чтобы разом обуздать порыв их и осадить на месте.
Видя, что неприятель не только не смутился отражением своего авангарда, но,
получив новое подкрепление со стороны Вязьмы, двинулся вперед с решимостию,
я решился не противиться его стремлению и отступить тем порядком или, лучше
сказать, тем беспорядком, который я испробовал в Андреянах. Вследствие чего
я объявил рассыпное отступление и назначил сборным местом село Красное, за
рекою Угрою, известное уже казакам моим. По данному сигналу все рассыпалось
и исчезло! Одна сотня, оставленная с хорунжиим Александровым для наблюдения
за неприятелем, продолжала перестреливаться я отступать на Ермаки к
Знаменскому, дабы заманить неприятеля в другую сторону той, куда партия
предприняла свое направление. На рассвете все уже были в Красном, кроме
сотни Александрова, которая, соединясь в Ермаках с моей пехотой, отступила
с нею вместе в Знаменское, занимаемое поголовным ополчением.
Шестнадцатого в ночь я получил известие от начальника сего ополчения
капитана Бельского о том, что 16-го, поутру, неприятель, подошедши к
последнему селу, намеревался его занять, но, увидя в нем много пехоты,
выстрелил несколько раз из орудий и отступил в Ермаки. Тогда только я узнал
от пленных, приведенных ко мне со стороны сел Козельска и Крутого, что
неприятельская армия выступила из Москвы, но, по какому направлению и с
каким предположением, мне было неизвестно.
Семнадцатого я выступил на Ермаки, в том намерении, чтобы, продолжая поиски
к стороне Вязьмы, всегда находиться на дороге к Юхнову, откуда я получал
все известия из армии, ныне, по выступлении неприятеля из Москвы,
сделавшиеся столь для меня необходимыми. Я рассчитывал так, что, ежели
армия наша возьмет поверхность над неприятельской армией, то последняя не
минует того пространства земли, на коей я находился; и что, будучи впереди
ее, я всегда буду в состоянии, сколько возможно, преграждать ее
отступлению. Если же
к Калуге, вследствие чего и я отступлю к Юхнову или к Серпейску.
Перейдя через Угру, авангард мой дал мне знать, что, будучи атакован
неприятелем под Ермаками, он с поспешностию отступает и что неприятель в
больших силах за ним следует с чрезмерною наглостию. Я рассудил послать к
нему на подмогу одну сотню, а всю партию переправить обратно через Угру.
Едва успел я перебраться на левый берег оной, как увидел вдали дым
выстрелов и скачку кавалерии. Это была погоня за моим авангардом. Вскоре
показались на горизонте две черные колонны неприятельские, идущие весьма
быстро. Авангард мой прибыл к берегу, бросился вплавь и соединился с
партией, а неприятельские передовые войска, остановясь на той стороне реки,
стали стрелять из ружей и пистолетов, в одно время как часть оных искала
броду выше того места, где находилась партия моя. Я увидел по сему, что
стремление неприятеля не ограничится рекою, и потому взял меры к
отступлению на Федотково. Вследствие чего и дабы совершить оное безопаснее,
я немедленно послал три разъезда, по десяти казаков каждый: один на
Кузнецово к селу Козельску для открытия левой стороны, дабы никакой другой
неприятельский отряд не мог сбоку помешать моему отступлению, второй - в
Федотково, для открытия дороги, которую партия избрала, и для приготовления
оной продовольствия, а третий - в Знаменское, с повелением Бельскому
оставить немедленно сие село с поголовным ополчением и с моею пехотою и
поспешнее следовать по Юхновской дороге к селу Слободке. Сам же, желая
выиграть время, пока неприятель дойдет до реки и будет чрез оную
переправляться, двинулся рысью в три колонны и в два коня, чтобы по
средству длины колонн показаться сильнее, нежели я был действительно.
Сначала все шло удачно: перестрелка умолкла, и мы продолжали путь
беспрепятственно, но едва успели пройти около семи верст, как оба первые
разъезда во всю прыть прибыли к нам навстречу и уведомили меня, первый: что
другая конная неприятельская колонна идет на дорогу, по коей я следую, а
второй: что и в Федотково вступил неприятель. В доказательство первому
известию неприятель стал уже показываться с левой стороны, а последнее
подтвердил мне прибывший из Федоткова конный крестьянин, который сам видел
неприятеля, вступившего в село, и с тем оттуда выехал, чтобы меня
уведомить. Обстоятельства представлялись не в розовом цвете! Долгое