Дневник партизанских действий 1812 года
Шрифт:
Но тот самый Гурго, на которого восстает господин Кох за то, что он все бедствия французской армии приписывает одной стуже, сам себе противоречит, говоря следующее: [64]
«В это время, 22-го октября (3-го ноября нов. ст.), то есть на обратном пути около Вязьмы, французская армия не была еще в том беспорядке и развратном положении, в каком французский историк старается показать ее… До 25-го октября, то есть на обратном пути около Дорогобужа, погода была хорошая и стужа умереннее той, которую мы переносили во время кампании в Пруссии и в Польше в 1807 году и даже в Испании среди Кастильских гор, в течение зимней кампании 1808 года, под предводительством самого императора… Октября 25-го, на обратном пути около Дорогобужа, корпуса армии еще находились в устройстве; они были составлены из дивизий,
64
Examen critique de l'histoire de la campagne de 1812 du comte de Segur, par le general Gourgaud.
Господин придворный чиновник (граф Сегюр) ошибается еще и в том, будто бы в Орше беспорядок в армии умножился; напротив, найденные в Орше запасы розданы были войскам, а оттепель, после сильных морозов, сделала биваки сносными… Что касается до сильной стужи, то меру ее определить можно тем, что Березина не была еще покрыта льдом во время переправы через нее».
Господин Шамбре представляет нам следующие изменения термометра: [65]
«Октября 15-го ст. ст. — четыре градуса стужи». (Это было на обратном пути от Малоярославца.)
65
Histoire de l'expedition de Russie, par M* (Chambray). Tome III.
«Октября 23-го — снег, следственно, стужа умеренная». (Это было на обратном пути из Вязьмы.)
«Октября 24-го — снег продолжается». (Это на обратном пути между Вязьмою и Дорогобужем.)
«Октября 25-го — снег сильнее, с ветром, следственно, немного холоднее, чем накануне». (Это было там же и уже около Дорогобужа.)
«Октября 28-го — двенадцать градусов стужи». (Это было на обратном пути между Дорогобужем и Смоленском.)
«Октября 31-го и ноября 1-го — семнадцать градусов стужи». (Это было на обратном пути в Смоленск.)
«Ноября 2-го — стужа гораздо слабее». (Это было на обратном пути, по выступлении из Смоленска к Красному.)
«Ноября 6-го — оттепель». (Это было на обратном пути между Красным и Оршею.)
«Ноября 12-го — оттепель прекращается». (Это было на обратном пути между Оршею и Борисовым.) Он же продолжает:
«Не одна стужа расстроила и истребила французскую армию, потому что второй и девятый корпуса сохранили совершенный порядок, невзирая на претерпение такой же стужи, как и главная армия. Стужа, сухая и умеренная, сопровождавшая войска от Москвы до первого снега, была более полезна, нежели гибельна. Главные причины злополучия, постигшего нашу армию, были: во-первых, голод, потом беспрерывные переходы и кочевья и, наконец уже, стужа, когда она была сопряжена со снегом. Что касается до лошадей, то сытыми они весьма легко переносят стужу, сколь она ни жестока. Они гибли не от нее, а от голоду и усталости…»
Я уже сказал, и еще повторяю: сытые лошади переносят кочевье без затруднения, как бы стужа ни была чрезмерна. Итак, не стужа погубила лошадей французской армии, и их пало не до тридцати тысяч в одну ночь, как сказано в одном из бюллетеней… Самая жестокая стужа, в ноябре месяце, продолжалась от 28-го октября до 1-го ноября ст. ст., то есть на обратном пути между Дорогобужем и Смоленском.
Сам Наполеон говорит: [66] «Еще три дня хорошей погоды, и армия совершила бы в устройстве отступление свое».
66
Memoires pour servir a l'histoire de France, par Napoleon, publies par Montholon. Tome II, page 113.
Генерал Жомини, в последнем своем сочинении [67] заставляет говорить Наполеона: «Главные причины неудачного предприятия на Россию относили к ранней и чрезмерной стуже; все мои приверженцы повторяли эти слова до пресыщения. Это совершенно ложно. Как подумать, чтобы я не знал о сроке этого ежегодного явления в России!.. Не только зима наступила не ранее обыкновенного, но приход ее 26-го октября ст. ст. был позже, нежели как это ежегодно случается. Стужа не была чрезмерна, потому что до Красного она изменялась от трех до восьми градусов, а 8-го ноября наступила оттепель, которая продолжалась
67
Vie politique et militaire de Napoleon. Tome IV.
В Смоленске этого нельзя было сделать, и мы должны были погибнуть, потому что оттуда до Вислы не было уже места, довольно безопасного для пристанища, а у Вислы армия уже не существовала… Я прибыл в Смоленск 28-го октября ст. ст. Вся армия собралась 1-го ноября. Она во всем нуждалась. Спеша к Смоленску, как к земле обетованной, как к пределу своего злополучия, что обрела она там? Обрушенные домы, заваленные больными, умирающими, и пустые магазины! Двухмесячное пребывание корпуса маршала Виктора вокруг города, гарнизон, пятнадцать тысяч больных и раненых и проходившие команды издерживали в сутки по шестьдесят тысяч рационов.
Армия вступила в Смоленск толпами и непохожая на себя: трехдневная, вовсе не чрезвычайная стужа достаточна была, чтобы ее частию расстроить».
В примечании сказано: «Стужа во время кампании в Голландии в 1795 году и в Эйлавскую кампанию в 1807 году была сильнее той, которая продолжалась от Москвы до Березины. Но в этих двух кампаниях войска получали пищу, вино и водку, а не каждые сутки, как в последней кампании, кочевали голодными, с уверенностью, что завтра будет хуже.
Так как уже известно, что стужа до Березины была умереннее, а при всем том по прибытии к берегам этой реки у нас осталось не более пятидесяти тысяч из трехсот тысяч, которые я привел на берега Двины и в Москву, то должны быть другие причины столь ужасному злополучию.
Не в пользу мою действуют те, которые порочат моих противников и унижают их подвиги. Они вместе с тем унижают и мою славу и славу французской армии, состоящую в преодолении преград неожиданных. Как бы то ни было, никто не похитит у русских, что, невзирая на разрыв их линии при первом шаге моего вторжения, они умели избегнуть поражения и отступить тысячу двести верст, сохранив все тяжести и не оставив нам ни одного трофея. Если б мы творили одни чудеса, а неприятели наши одни ошибки, то как Барклай и Багратион, выступившие один из Дриссы, другой из Слонима и отдаленные один от другого тремястами тысячами моего войска, — как могли бы они соединиться наперекор моему старанию не давать им соединиться? Как Витгенштейн, начальствовавший над корпусом, вполовину малочисленнее трех корпусов, действовавших против него, мог бы сохранить угрожательную осанку в течение всей кампании? Не менее сверхъестественно было бы и то, чтоб при непрестанных промахах армия, расстроенная под Бородиным, могла явиться в назначенный час под Красным и схватиться грудь с грудью с нашей армиею, как это случилось. Наконец, мог ли неприятель, если бы он не обладал ни военными качествами, ни дарованиями и при начале кампании разделенный и раздробленный на части, — мог ли бы он сообразить и исполнить наступательное соединение обоих крыл и средины армии своей при Березине и к самой решительной эпохе привести из Финляндии и от берегов Прута войска, долженствовавшие оспаривать нам переправу?
Без сомнения, ему воспомоществовали обстоятельства, а против меня восстало все то, что ему благоприятствовало; но надо быть чрез меру ненавистливым, чрез меру несправедливым, чтобы порицать то, что достойно похвал и подражания.
Конечно, русские действовали не без ошибок. Главнейшие суть: начальное размещение сил на границе, направление к Дриссе и образ отступления от Смоленска; дознано также, что Кутузов мог бы сделать более того, что он сделал, и будь я на его месте, я бы, верно, не упустил случая истребить армию, возвращавшуюся из Москвы: но, несмотря на излишнюю его осторожность, должно признаться, что он дал искусное направление движениям своей армии.