Дневник путешествия в Россию в 1867 году
Шрифт:
Днем мы направились во дворец архиепископа и были представлены ему епископом Леонидом. Архиепископ говорил только по-русски, поэтому беседа между ним и Лиддоном (чрезвычайно интересная и длившаяся более часа) происходила в весьма оригинальной манере — архиепископ делал замечание на русском, епископ переводил его на английский, затем Лиддон отвечал по-французски, а епископ уже излагал его по-русски архиепископу. В результате беседа, которая проходила только между двумя людьми, потребовала использования трех языков!
Епископ любезно поручил одному из студентов, изучавших богословие, который говорил по-французски, быть нашим гидом, что он и выполнил
Мы вернулись с епископом вечерним поездом, проведя один из самых запоминающихся дней нашего путешествия.
За ужином в гостинице «Troitsa» нам удалось отведать два из специфически русских продуктов — нечто вроде горького, терпкого вина, приготовленного из ягод рябины, стакан которого принято пить перед ужином «для аппетита». Оно называется «P hoboe» (Ribinov). Вторым был суп «Щи» (Shchi), с соответствующим кувшинчиком сметаны, которую следует развести в тарелке.
День Водосвятия, великого обряда, выполняемого частично в соборе, а частично на берегу реки. Служба началась в девять, а поскольку я оделся только в половине десятого, то отправился туда, не завтракая. Сначала мы направились в собор, однако скопище людей было так велико, что я сразу же вышел обратно и занял место среди толпы, ожидавшей на берегу реки, чтобы посмотреть, как будет проходить шествие. Процессия появилась только около одиннадцати, а потом я подождал ее возвращения: сам обряд, проходивший на берегу, мне рассмотреть не удалось, но ход выглядел очень торжественно и внушительно.
Он начался с ряда больших стягов [9] — если можно их так назвать,— каждый из которых несли по три человека: древка были пятнадцати футов высотой, и сам стяг больше напоминал круглый щит, заключенный в рамку и, как правило, с лучами по краям и с крестом или иконой в центре. Их было, должно быть, тридцать или сорок. Затем последовала длинная колонна священников, дьяконов и других церковнослужителей, все облаченные в вышитые ризы с другими украшениями, у некоторых из них даже были на груди большие иконы, затем большие свечи, иконы поменьше и проч., затем четыре епископа в полном облачении с сопровождающими их священнослужителями и проч., затем толпы поющих мужчин и мальчиков в чем-то вроде форменной одежды красного и голубого цветов.
9
Хоругви.
Посмотреть на шествие прибыли очень большие толпы людей, но все вели себя вполне чинно и благодушно; единственная сцена беспорядка, которую я заметил, случилась, когда в конце процессии появился один из дьяконов, который нес обратно сосуд с водой.
Все, кто находился рядом с ним, отчаянно бросились вперед, чтобы прикоснуться губами к сосуду, и в результате вода расплескалась во все стороны, прямо на зрителей, и почти вся пролилась. Когда я вернулся домой позавтракать,
Весь этот день отмечался как великий праздник, и днем мы пошли на ярмарку.
В ней не было ничего специфически русского, если только это не заключалось в возрасте людей, которые участвовали в милом, но неинтеллектуальном развлечении — катании на деревянных лошадках, подвешенных к ободу огромного горизонтально расположенного колеса. Степенные мужчины средних лет, некоторые из них в военной форме, сидели верхом на существах, которые когда-то, возможно, и были похожи на лошадей, и пытались вообразить себе, что им это нравится. Там было несколько маленьких балаганов и проч. с большими картинами у входа с изображениями людей, показывающих разные трюки, которые были бы весьма сложны, даже если бы руки и ноги у артистов, судя по тому, что было нарисовано, не были полностью вывернуты из суставов. И еще были ларьки, где торговали снедью, судя по ассортименту которой самая подходящая пища для праздника — это сырая рыба и сушеные бобы.
Вечером мы наведались в зоологические сады, где, после посещения вольеров птиц и зверей, уютно расположились под деревьями среди гирлянд цветных ламп и послушали «Тирольских певцов», очень приятное представление.
Утро прошло в посещении Банка и Двора.
Мы пообедали в «Московском трактире» — настоящий русский обед, с русским вином…
Вот меню.
Суп и пирошки (soop ee pirashkee)
Поросенокь (parasainok)
Асетрина (asetrina)
Котлеты (kotletee)
Мороженое (morojenoi)
Крымское (krimskoe)
Кофе (kofe)
Суп был прозрачным и содержал рубленые овощи и куриные ножки, а «pirash-kee», которые подавались к супу, были пирожками с начинкой, в основном состоявшей из вареных яиц. «Parasoumpl» оказался куском холодной свинины с соусом, приготовленным явно из толченого хрена и сливок. «Asetrina» — это осетр, еще одно холодное блюдо, «гарниром» служили раки, оливки, каперсы и что-то вроде густой подливы. Котлеты «Kotletee» были, я думаю, из телятины, «Marajensee» означает «мороженое» — оно было очень вкусным: одно лимонное, одно черносмородинное, такое я еще не пробовал. Крымское вино было также очень приятным, собственно, весь обед (за исключением, пожалуй, стряпни из осетра) был отменный.
Провели вечер, как уже вошло у нас в обыкновение, у наших гостеприимных знакомых, г-на и г-жи Пенни. Перед тем как отправиться к ним, мы посетили Страстной монастырь, при котором имеется красивое кладбище. Среди гробниц, которые повсюду свидетельствовали о большом вкусе и художественном чувстве, был один крест, в котором находилась горящая лампада, защищенная стеклом с каждой стороны.
Мы позавтракали около шести, чтобы поспеть на утренний поезд до монастыря «Нового Иерусалима». Некий г-н Спайер, знакомый г-на Пенни, дом которого находится за монастырем, любезно предложил нас сопроводить. Мы думали, что все это можно будет легко сделать за день, но оказалось, что мы сильно заблуждались.