Дневник режиссера. Комедии. Гайдай, Рязанов, Быков, Чулюкин, Серый, Фетин, Коренев, Оганесян
Шрифт:
Это точно. Брех все время рычал на Моргунова и несколько раз даже куснул артиста. Этого Моргунов ему простить никак не мог…»
Несмотря на сложный характер Моргунова, именно он развлекал всю съемочную группу в перерывах между съемками. Однажды мимо них шли колхозники, которые обратили внимание на Вицина, стоявшего в стороне от всех и поющего романс Ленского «Куда, куда вы удалились…» (он вообще любил уединяться и музицировать). Собственно, колхозников удивило не само исполнение романса, а то, что его пел человек с измазанным сажей лицом и в рваной, обгорелой одежде (так требовалось по фильму). На удивленный вопрос колхозников «Кто это?» – Моргунов, не моргнув глазом, ответил:
– Иван Семенович Козловский (дача знаменитого певца Большого театра располагалась в районе Снегирей).
Колхозники поверили Моргунову и стали вслух жалеть «певца». На что Моргунов заметил:
– Чего жалеть-то – он артист богатый. Денег небось накопил, новую построит… – И крикнул Вицину: – Иван Семенович, вы попойте там еще, походите!
Колхозники в ужасе ушли восвояси.
По ходу съемок в голове Гайдая рождалось множество интересных задумок, однако не всем им суждено будет войти в окончательный вариант картины. Назову лишь некоторые из выпавших эпизодов. В одном из них троица пробегает сквозь шалаш, и Трус, вбежав в брюках, выбегает уже в одних трусах. Он в недоумении оборачивается и видит, как из шалаша следом выходит медведь и держит в лапах его брюки. Однако против появления на съемочной площадке медведя стал яростно выступать инженер по технике безопасности: дескать, это дело опасное плюс надо оформлять дрессировщика, выбивать дополнительный транспорт. Тогда Никулин предложил свои услуги: вызвался привезти из цирка чучело медведя, в котором спокойно может разместиться человек. Этим человеком стал сам режиссер фильма Гайдай. Но когда взглянули на этот эпизод в просмотровом зале, стало ясно, что медведь выглядит фальшиво. В итоге в фильме осталась только сцена с Вициным в трусах, а медведя вырезали.
Полностью выпал из фильма эпизод со стадом. В нем троица с ходу врезается в животных, и каждый из них падает: Балбес на корову, Трус на козу, а Бывалому мерещится, что за ним бежит бык с «динамитом» в пасти. Бывалый протирает глаза, и бык мгновенно исчезает.
Та же участь постигла и другой эпизод – с яйцами. В нем троица поодиночке прыгает с горки на шоссе, где сидит старуха с корзиной, в которой сложены яйца. Каждый из троицы приземляется аккурат в нескольких сантиметрах от корзины, причем, когда прыгает последний – Балбес, – зритель должен находиться в предвкушении, что уж этот точно упадет на корзину. Но Балбес повторяет судьбу своих товарищей. Но, пробежав несколько метров, он возвращается на горку, снова прыгает вниз и на этот раз давит яйца.
О последних днях съемок и дальнейшей судьбе картины вновь вспоминает Ю. Никулин: «В финале съемок долго не удавалось снять наш последний проход с тележкой. Целый день ждали солнца. К концу съемочного дня оно ненадолго появилось. Ровно настолько, чтобы дать нам возможность снять короткий последний план. Только Гайдай скомандовал: «Стоп!», только осветители начали свертывать кабель, как вдруг небо потемнело и крупными хлопьями повалил снег. Все вокруг нас побелело: трава, дорога, деревья. А снег все шел и шел. Мы, зачарованные, смотрели на побелевший лес. Вдруг Гайдай, схватившись за голову, воскликнул:
– Боже мой! Вот же! Придумал отличный финал! Представляете, Балбес сидит в тачке, и у него в зубах палка, так же как у собаки динамит.
Но снять этого мы уже не могли.
Съемки закончились по плану, и теперь требовалось как можно скорее смонтировать картину, сдать ее руководству студии.
Наступила зима. Я продолжал работать в цирке и время от времени звонил Гайдаю в монтажную.
– Режу, – говорил он, – режу. Так жалко, иногда до слез, но все-таки режу. Вырезал уже эпизод со стадом.
Я ахал. Как же так – прекрасная сцена, а ее вырезают. Но режиссер вырезал еще и сцену, где мы прыгаем мимо корзины с яйцами. Гайдай понимал – фильм должен смотреться на одном дыхании. Картина получилась короткой – девять минут сорок секунд – поэтому ее отлично смотрят и воспринимают…».
Фильм «Совершенно серьезно», в который среди других вошла и новелла «Пес Барбос и необычайный кросс», появился на экранах страны в сентябре 1961 года. И имел большой успех, причем именно из-за присутствия в нем эксцентрической короткометражки Гайдая. Многие газеты опубликовали восторженные рецензии на фильм и на «Пса Барбоса» в частности. Приведу отрывок из заметки Леонида Ленча, опубликованной в «Вечерней Москве» (номер от 29 сентября): «Тут все хорошо: и режиссерская выдумка, щедрая, поистине неистощимая, и выразительные комедийные артисты – Г. Вицин, Е. Моргунов, Ю. Никулин, превосходно подобранные по типажу, отличные мимы, и симпатичный пес, который обаятельно «играет» роль Барбоса, и прелестные краски подмосковной осени, и удивительно точная по своей эмоциональной тональности, ироническая, изящная музыка Н. Богословского…»
«Пес Барбос» был популярен не только в Советском Союзе, но и за его пределами. После того как фильм был удостоен почетного диплома на Международном кинофестивале в Сан-Франциско и приза на фестивале в Лондоне, его закупили более ста стран.
Между тем в 61-м году новых отечественных кинокомедий в нашем прокате было мало – меньше десятка. Лучшие среди них: «Полосатый рейс» Владимира Фетина (1-е место – 32,34 млн.), «Карьера Димы Горина» Фрунзе Довлатяна и Льва Мирского (16-е место – 20,8 млн.), «Человек ниоткуда» Эльдара Рязанова (по идеологическим соображениям фильм был снят с проката вскоре после выхода на экран), «Шумный день» Георгия Натансона и Анатолия Эфроса, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Александра Роу.
Как это ни странно, но успех альманаха «Совершенно серьезно», совершенно не отразился на судьбе Экспериментальной мастерской комедийного фильма при «Мосфильме» – летом 61-го ее распустили. О причинах случившегося рассказывает Л. Гайдай:
«На имя мастерской стали приходить многочисленные письма и бандероли. Известные и чаще всего неизвестные авторы присылали свои сценарии, либретто, заявки, предложения… Один-единственный редактор, ведущий все дела, не мог справиться с огромным материалом. Руководство студии, видя такое положение, должно было привлечь к работе в мастерской еще одного-двух специальных редакторов, понимающих и любящих комедию. Но этого не было сделано. Члены мастерской не получали ни материального, ни морального поощрения.
Горячо начатая работа постепенно стала глохнуть. Занятость художественного руководителя мастерской И. Пырьева на съемках своей картины также отрицательно сказалась на работе. Если бы дирекция, партком и фабком студии относились к начатому новому делу, как к важному, то создавшееся положение должно было встревожить их. Но ничего этого не произошло. Наоборот, к деятельности мастерской сложилось отношение, как к чему-то лишнему, осложняющему слаженную работу многотысячного коллектива студии. Неоднократно срывалось предоставление павильонов для запущенных в производство короткометражных комедий…
Летом 1961 года, подготовив свой первый и последний альманах «Совершенно серьезно», Экспериментальная мастерская практически закончила свое существование. Многих это огорчило, а некоторые были рады: ушли лишние заботы, сброшена с плеч обуза…».
Возвращение «Троицы» («Самогонщики», 1961)
В дни, когда распустили мастерскую, Гайдай успел снять продолжение «Пса Барбоса» – короткометражку «Самогонщики». Идею этого фильма ему подбросил Юрий Никулин, который в цирке играл подобную интермедию вместе со своим постоянным партнером Михаилом Шуйдиным. Однако фильм мог и не состояться, так как внезапно отказался сниматься Евгений Моргунов. А без него разрушалась троица. Гайдай отправился к Пырьеву, надеясь, что тот своим авторитетом сумеет переубедить Моргунова. И тот действительно взялся уладить это дело, сказав: «Да, тройку разрушать нельзя! Ты не беспокойся. Моргунова я беру на себя…» И ведь взял: вызвал его к себе, вставил ему хороший пистон, после чего Моргунов уже не сопротивлялся. Но на съемочную площадку он пришел с гонором. Гайдаю заявил: «Ты не думай, что это Пырьев меня заставил сниматься. Плевать мне на Пырьева. В необходимости съемок меня убедил Бондарчук» (с Сергеем Бондарчуком Моргунов учился на одном курсе во ВГИКе).