Дневник самонаблюдения высокочувствительной личности. Практическое руководство для высокочувствительной личности и групп поддержки чувствительных людей

Эйрон Элейн

С самого рождения живые организмы стремятся поддерживать оптимальный уровень возбуждения, не слишком высокий, но и не слишком низкий. Они стремятся к нему так же постоянно, целеустремленно и, как правило, бессознательно, как к воздуху, пище и воде, и достигают его, регулируя количество раздражителей и информации извне.

3. У ВЧЛ перевозбуждение наступает легче и быстрее. В предисловии я написала, что чувствительность – это способность осознавать нюансы благодаря более тщательной обработке поступающих сигналов. Если ВЧЛ замечают то, что упускают все остальные, то в ситуации, когда этих сигналов

слишком много, мы получаем еще больше информации извне и быстро перевозбуждаемся. В результате, как и все прочие люди, мы начинаем хуже действовать и чувствовать. Почти неизбежно мы портачим в присутствии начальства или говорим глупости на первом свидании.

Некоторых заскучавших не-ВЧЛ подобные ситуации, напротив, выводят из состояния летаргии на оптимальный уровень возбуждения и производительности. Но чувствительный человек, вероятнее всего, выйдет за пределы оптимального уровня возбуждения, то есть испытает перевозбуждение.

Из-за быстрого перевозбуждения мы чаще терпим «неудачу», действуя под давлением, и не получаем удовольствия от того, чем, кажется, должны бы наслаждаться. Ничего удивительного, что у нас возникают проблемы с уверенностью в себе и умением «веселиться»; мы начинаем обостренно реагировать на критику и становимся застенчивыми (о причинах застенчивости ВЧЛ мы поговорим подробнее в Главе 5).

Суть в том, что мы сами и наши близкие с удовольствием пользуемся преимуществами нашей чувствительности – повышенной внимательностью, способностью к эмпатии, креативностью, духовностью и т. д. Не стоит забывать, что у этой «медали» есть и другая сторона – повышенная утомляемость. Это идет в комплекте.

4. В нашей культуре чувствительность не считают примером для подражания. Если вы читаете эту книгу, скорее всего, вы живете в обществе с развитыми технологиями и высоким уровнем конкуренции, которое ориентировано на СМИ и потребление. Влияние этой культурной парадигмы сейчас ощущает на себе весь мир. И прямо сейчас в нем куда больше ценится способность выдерживать высокие нагрузки, а не умение улавливать тонкие нюансы.

Есть культуры, где чувствительность в почете. К примеру, исследования показали, что в китайских начальных школах ровесники больше любят и уважают «чувствительных и тихих» детей. А вот в Канаде таких любят и уважают куда меньше.

Традиционно ценят чувствительность в Китае, Японии и Европе, а также в большинстве культур, близких к природе, где необходимы следопыты, травники и шаманы. А в обществах с высоким уровнем агрессии и стресса, склонных к экспансии, где много иммигрантов, востребованы личности толстокожие, жестокие, склонные к риску, которые способны много работать, готовы воевать и тому подобное.

5. ВЧЛ больше страдают от воспитания в неблагоприятных условиях. Мои исследования показывают, что ВЧЛ с детскими травмами или опытом неблагополучия в семьях чаще страдают тревожностью и депрессией, хуже умеют расслабляться, чем ВЧЛ с нормальным детством. И у них больше проблем, чем у не-ВЧЛ с похожим опытом неблагополучия в прошлом.

Это еще одна причина, по которой ВЧЛ ощущают себя не похожими на других – их все еще тревожат события и обстоятельства, которые другие уже давно оставили позади. Из-за того, что многие ВЧЛ со сложным детством несчастны и во взрослом возрасте, чувствительность начинает ассоциироваться с тревожностью и депрессией.

Однако ВЧЛ с нормальным детством страдают от психологических проблем ничуть не больше прочих, а иногда и меньше.

Важно не забывать об этом. Депрессия или тревожность не базовые черты ВЧЛ, их можно вылечить. И хотя терапия этих состояний не главная задача этой книги, в Главе 8 вы найдете несколько подсказок, как двигаться в этом направлении.

Чувствительность в контексте культуры

Наше общество нуждается в нас больше, чем думает, и это еще одна важная причина – социальная, а не только личная, чтобы укрепить свою уверенность в себе. Почему так? Совершим небольшой экскурс в историю.

Агрессивные культуры, склонные к экспансии (те, в которых чувствительность не ценится), появились около 5000 лет назад в Европе и Азии, когда племена кочевников-скотоводов из Евразии захватили более миролюбивые народы, жившие в то время в Европе, Индии и на Ближнем Востоке. Узурпаторы говорили на индоевропейском языке, из которого вышли греческий, латынь, английский, немецкий, французский, испанский, хинди и многие другие языки. Они принесли с собой культуру, которая вместе с языком распространилась впоследствии и на Северную и Южную Америки и в конце концов стала доминировать на планете. Аналогичные орды кочевников двигались на Восток, в Китай (для защиты от них была построена Великая Китайская стена) и Японию. Эти же активные кочевники были предками древних греков и римлян. Позже новые волны кочевников-варваров разрушили империи, выстроенные теми, кто пришел раньше них.

Философия кочевников заключалась в том, чтобы иметь как можно больше голов скота. Для пастбищ требовалось все больше земли, а значит, нужно было воевать с соседними племенами. Воюя, варвары захватывали женщин (убивая мужчин и детей), которые рожали больше сыновей, которым требовалось больше скота, земли, женщин, которые родят больше сыновей, которым потребуется больше скота и т. д.

Захватив процветающие, но плохо защищенные города земледельцев и торговцев, кочевники превратили людей в рабов и солдат, города – в крепости, а общества – в империи. Обычной стала логика: лучшая защита – это нападение, а для выживания необходима экономическая экспансия. Знакомо звучит, правда?

Индоевропейская культура стала доминировать на планете. Более миролюбивыми культурами, например коренными американцами и австралийскими аборигенами, просто закусили на завтрак.

Не все «доисторические» культуры были примитивными. Ранние общества в Европе, на Ближнем Востоке, в Индии и частично в Северной и Южной Америке возводили большие города, порой с водопроводом, металлургией и зачатками письменности. Но в Европе, на Ближнем Востоке и в Индии в большинстве городов не было королей, рабов, замков и оборонительных сооружений. Люди там не воевали, и найдено очень мало признаков, что у них было классовое расслоение. Управление было простым: в благополучные времена еду приносили в храмовый комплекс, а в трудные времена распределяли. Помимо надзора за торговлей, это, по-видимому, было главной функцией властей.

Совсем другое мы увидим, если рассмотрим индоевропейское управление, то, которое принято в вашей культуре, с учетом некоторого этнического разброса. К какой бы расе вы ни принадлежали, если вы выросли в индоевропейской языковой культуре, это относится и к вам. В агрессивных культурах всегда есть два правящих класса – короли-воины и советники-жрецы (в «Высокочувствительной личности» я называю их «советниками королей»).

Кто такие короли-воины? Те, кто стремится к завоеваниям, развязывают войны. В современном мире корпораций они хотят захватывать рынки сбыта, сокращать расходы, применять инсектициды и вырубать деревья.