Дневник Саши Кашеваровой
Шрифт:
То есть, возможно (и даже скорее всего), под МИНУТАМИ СЛАБОСТИ Гюисманс имел в виду вовсе не defecatio, но почему-то, наткнувшись на этот абзац, очень живо вспомнила женщину-корабль и женщину-богомола.
28 марта
Не впервые за неделю меня упрекнули в снобизме, основываясь на суждении, не имеющем лично ко мне никакого отношения. Я сделала вывод (и это уже снобизм, наверное), что определенный (большой) процент людей не умеет думать абстрактно, не принимая за точку отсчета собственное существо. С одной стороны, я даже немного завидую обладателям этого блуждающего идеала, который меняется, когда меняются их жизненные обстоятельства. Они никогда не подвергают себя сомнению, никогда не рефлексируют и не анализируют, принимают себя как безусловное и неоспоримое божество. С другой – считаю, что подобная зацикленность
А еще есть женщины, которые не способны воспринимать красоту вне рамок собственного типажа. Это из той же оперы. Я знаю худеньких девушек, которые не способны воспринимать полное тело в ином контексте, кроме как дать совет о диете. Или знаю писательниц, красавицы-героини которых всегда подозрительно похожи на портрет автора. Такое впечатление, что люди боятся жить в открытом со всех сторон пространстве и предпочитают занавешивать глаза шорами, оставляя для обозрения лишь кажущийся безопасным узкий коридор.
29 марта
Олег не звонил мне неделю. Думаю, он тоже что-то понимает. Уверена, что его и тянет ко мне, и тяготит мое общество. Лет десять назад я бы обиделась, сейчас – просто считаю, что он экспериментирует с социальными моделями. Пытается расширить сознание. А на подобное обижаться как-то глупо.
Да и вообще…
На самом деле ни обидчиков, ни раздражителей не существует.
Если вас что-то обижает или раздражает, дело только в вас самих. Вы как многоногое божество индуистского пантеона, и на каждой ноге – ахиллесова пята.
Стоит быть благодарным тому, кто помог обнаружить очередную подобную пятку, ведь это шанс нарастить на ней панцирь. Нет, я вовсе не думаю, что человек должен быть пуленепробиваемым. Я как раз против пропагандируемой на Западе концепции вечного позитива – когда горе не переживается, а замазывается «няшечками» во всех смыслах этого дурацкого, но забавного слова. Я, скорее, о том, что у большинства из нас есть сотни искусственных болевых точек, и каждый дисбаланс – это повод от них избавиться. Для того чтобы работать с этими точками продуктивно, нужно уметь:
а) быть честным с самим собой;
б) быть эмпатом, уметь встать на место другого человека и примерить на себя его мотивы, даже если человек кажется вам мелким, подлым, недостойным.
В большинстве же случаев мелкие обиды просто прокручиваются по привычной человеку схеме – сначала эмоциональный дисбаланс, потом какая-нибудь удобная поза (отказ, невидимый стикер «мудозвон» на лбу обидчика, самобичевание – вариантов много может быть).
С возрастом многие искусственные болевые точки зарастают сами собою. Простой и низменный пример: если подойти на улице к тринадцатилетней девочке и сказать ей – мол, ты урод, у тебя нос картошкой, маленькие глаза и ноги толстые, то она (скорее всего) расстроится, и это нормальная эмоциональная реакция. Если же в аналогичной ситуации расстроится тридцатилетняя женщина, то это признак и незрелости, и полного незнания собственных глубин, неумения с ними работать.
Чем старше становишься, тем больше ценишь все реже и реже встречающихся на пути обидчиков.
Они помогают обрести равновесие.
1 апреля
В День дурака я писала стихи:
В баре у моря осень. Темно и пусто,Кто-то терзает пряную плоть лангуста,Кто-то в углу от скуки читает Пруста…Юные девы танцуют вальсы и твисты,Трогательно скуласты. И так игристыКак молодое вино. Берега скалисты,Южные звезды – праздничные монисты.Тысячу лет назад ты родилась щенком,Милым, безродным, с взъерошенным хохолком,Хвост пистолетом и уши всегда торчком.Тапочки грызла, гонялась за мотыльком,Выла на Млечный Путь – все так, ни о ком,Ни о ком конкретном…Юные девы, у моря, в дыму сигаретномПьют каберне и притоптывают каблуком.В баре у моря осень. Луна двухвоста.Смуглый старик – должно быть, под девяносто,Пахнущий пылью, солодом и компостом,Словно пришел привет передать с погоста.К стойке подходит. Ром, говорит, и баста.Венчики3 апреля
С возрастом начала и сама находить особенный сорт прелести в физическом дискомфорте в его не относящихся к экстриму проявлениях. Мне иногда нравится быть голодной – прислушиваться к нарастающей слабости. Недавно перед публичным выступлением ощутила сильное волнение, а потом вдруг поняла, что это мне нравится, – потому что интересно разложить его по полочкам. Сделать его физиологическим уравнением. Рассмотреть со стороны. Очень нравится физическая усталость. Когда долгодолго идешь куда-то (а я прохожу по городу огромные расстояния) и потом в какой-то момент обнаруживаешь себя совершенно обессиленной – и если не искать лавочку или такси, а продолжить какое-то время идти, то появляется такое интересное ускользающее ощущение. Как будто чувствуешь себя немножко не собой. Умеренная монотонная боль, вроде эпиляции, из той же серии.
Это очень интересно.
4 апреля
Мне очень, очень, очень, в непередаваемой степени, стыдно. Но я это сделала.
Пошлейший шаг. Веками отработанная женская уловка.
Я поступила как завоеватель, не из благородных римлян, а из гуннов-кочевников, диких, сильных, жилистых, с жестокими и безразличными, как монотонный вой степного ветра, глазами. Помню, когда еще студенткой журфака читала о них у Аммиана Марцеллина, мне показалось романтичным, что они презирают стены. Дома казались им зловещими гробницами, и они опасались даже спать под кровлей. Как это похоже на меня саму – я тоже всегда задыхалась в четырех стенах, под крылом родителей, в семье, в офисе – и всегда стремилась к бездорожью и ветру, свистящему в ушах.
Да, я поступила как варвар, предпочитающий прямую атаку изысканному военному плану. Я начала нарушать его, Олега, территорию.
Я начала ему звонить. По вечерам. Сначала мне было интересно – возьмет ли он трубку. Потом я каждый раз будто бы вызывала на дуэль – только непонятно, кого именно – его, врунишку, или собственное эго.
Мне почти сорок. Я – взрослая девочка. И прекрасно знаю, что по негласному городскому этикету женатому любовнику можно позвонить только на мобильный и только в будний день, часов до шести вечера. А еще лучше – прислать эсэмэску. Если уж решилась на то, чтобы встречаться с женатым, будь деликатной. Будь easy. Глотком одуряющего кислорода, свежим мартовским сквозняком. А не газовой камерой. Только так.
В тот вечер ко мне заехала старая приятельница Лида, она привезла ром и воодушевленно объявила, что собирается делать мохито. Высыпала в бутылку чашку сахара, но потом выяснилось, что льда и мяты у нас все равно нет, так что мы по-свойски устроились на подоконнике, сделали бутерброды и отхлебывали странноватое переслащенное пойло прямо из горлышка, передавая бутылку друг другу.
В такие моменты вдруг понимаешь, насколько хрупкая это категория – время. Я так явственно помнила, как та же самая Лида заезжала ко мне в ту же самую квартиру, и мы точно так же сидели с бутербродами, только нам было по двадцать три года, и мы, считая моветоном тратиться на ром, пили кисловатое «Арбатское» вино.