Дневник Симоны
Шрифт:
Его руки коснулись ее груди.
— Симона, — прошептал он хрипло. — Ты хоть представляешь, до чего ты прекрасна? — Большие пальцы ласкали ее груди сквозь ткань ночной рубашки, и девушка поняла, что теряет голову. Желание, острое, сводящее с ума, наполняло все ее существо.
— Где твоя спальня? — пробормотал Райан.
— Наверху. Слишком далеко…
У нее так дрожали ноги, что Симона боялась не дойти. Вполне подойдет и диван. Или стол. В конце концов, ковер на полу. Что угодно, лишь бы это дивное ощущение не покидало ее.
Внезапно Райан подхватил ее на руки и без малейших усилий понес в спальню.
Какое блаженство — вытянуться вместе с ним на мягкой постели, шелковых простынях, избавиться наконец от ночной рубашки и почувствовать жар его тела…
— Ты прекрасна.
Он тоже был прекрасен. Великолепный любовник — нежный, сильный. Его страстные поцелуи пробуждали в ней желание такой силы, какое она не испытывала раньше.
И наконец их затопило наслаждение.
Да. Им с Райаном явно предназначено судьбой быть вместе.
Лежа рядом с Райаном, с трудом приходя в себя, Симона медленно возвращалась с небес на грешную землю. Тревожные мысли снова нахлынули на нее.
— В чем дело? — Райан оперся на локоть и посмотрел в ее глаза.
Не в силах сказать ни слова, она отвела взгляд, покоренная нежностью, сиявшей в его глазах.
Его рука нежно заправила короткий локон ей за ухо.
— Плохие воспоминания?
Симону бросило в жар.
— Это связано с твоей семьей? Ты об этом писала в дневнике?
Девушка кивнула.
— Ты уверена, что не хочешь поговорить об этом?
— Может, мне стоит пойти и… сделать нам чаю? — попыталась она избежать ответа.
— На чай у нас еще будет время позже, — он нежно поднял ее лицо за подбородок и посмотрел в глаза. — Если ты не хочешь рассказывать мне, в чем дело, и не надо. Зато я смогу снова поцеловать тебя.
Райан слегка коснулся ее губ своими, а затем нежно провел губами по ее шее и плечам.
— Думаю, я должна тебе кое-что рассказать.
Райан снова облокотился на подушку и улыбнулся девушке, нежно поглаживая ее руку.
— Я даже не знаю, с чего начать. Все так ужасно…
— Ну, удивить меня вряд ли уже удастся…
Симона припомнила, что Белл сказала нечто подобное в ту памятную ночь на Гималаях.
— Это касается… моей матери.
Воистину, начало — половина дела. Она почувствовала, как какой-то заслон в ее душе сдвинулся.
— Подожди секундочку, — попросила она, поднялась на ноги, подошла к туалетному столику и взяла фотографию своих родителей. — Это мои папа и мама. Анджела и Дуглас Грей.
Райан сел на постели и стал разглядывать фото. Симона скользнула под одеяло, прижалась к его груди и глубоко вздохнула.
— Они кажутся очень милыми. И очень молодыми.
— Им было всего по девятнадцать лет. Они поженились незадолго до того, как папа отправился воевать во Вьетнам.
— Ты на них похожа. У тебя очертания лица, как у отца, и дивные глаза и губы твоей матери.
Симона кивнула и прикусила губу. Райан нежно прижал ее к себе и поцеловал в щеку.
— Что случилось?
Воздух в комнате, казалось, сгустился. Симона не могла сделать и вдоха. Паника вернулась и начала нарастать.
Он поставил фотографию на столик.
— Давай-ка устроимся поудобнее. А потом ты все мне расскажешь.
Чувствуя, как ее колотит нервная дрожь и начинает подташнивать, Симона наблюдала за тем, как Райан превращает синие подушки и простыни в уютное гнездышко.
— Иди сюда, моя красавица, — Райан улыбнулся, похлопав по простыни рядом с собой. Он укрыл их обоих простыней и обнял Симону. Она прижалась лбом к надежному, сильному плечу и почувствовала, как паника слегка утихла.
— Ты уже говорила, что твой отец погиб во Вьетнаме. Твоя мать, наверное, была совсем молода. Но еще ты говорила, что у тебя был отчим. Когда она снова вышла замуж?
— Мне было десять лет, когда она стала женой Гарольда Пирсона.
— И он тебе не нравился?
— Он был настоящим чудовищем. Я его ненавидела. Он постоянно напивался и избивал маму. Ты не можешь даже представить себе, как это было ужасно… Когда мне было пятнадцать, он подрался с матерью на лестнице. И упал…
Симона содрогнулась и замолчала.
— Симона, расскажи мне все. Ведь случилось кое-что еще, более ужасное?
— Да, — шепнула она и вздохнула. — Он погиб…
— Когда упал?
— Да…
Его руки нежно укачивали девушку.
— И что случилось?
— Был суд. Моя мать была обвинена в убийстве.
— Твою мать судили? Бедная девочка…
— Суд не ставил ей в вину самозащиту. Она была осуждена за хладнокровное убийство мужа.
Он удивленно вздрогнул.
— Осуждена?!
Симона с закрытыми глазами кивнула.
— Маму приговорили к пяти годам лишения свободы, но она так и не дождалась освобождения. Она умерла через два года в тюрьме.
— Симона, мне так жаль… — он покрепче прижал ее к себе. — Это ужасная несправедливость. А… как же ты?
— О, со мной все было в порядке. Дядя и тетя взяли меня к себе — тетя Эдит была сестрой моего отца. Пострадала только моя мать.