Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А
Шрифт:
– Вот Сальковский, я вижу, возмужал! – сказал он. – Видно, что набрался сил за лето! Стал более солидным. А вот сосед его не изменился. – И он указал на меня.
– А вы, кажется, новый? – обратился он к Вовке Гуревичу. – Откуда? Из какой школы? Зачем пожаловали?
– Я из Воронежа. Мы сюда переехали, – проревел Володька резким голосом.
Затем В. Т. остановил свое внимание на второй Цветковой:
– А вы откуда, друг мой сердешный?
Та назвала школу и район.
– Переехали сюда, следовательно?
Цветкова № 2 качнула утвердительно головой.
– Что
– М… иной раз «посредственно», а вообще «хорошо».
– М… так! – пробурчал физик. – Плохих отметок не было?
– Нет…
– Жаль! – сочувственно отозвался В. Т. при всеобщем смехе.
Подойдя к столу, где сидели Кухрей и Шлейфер, он спросил у последней с тонким намеком в голосе:
– Ну как, Шлейфер, снова думаете пропускать уроки, болеть, получать неважные отметки?
– Посмотрим! – лаконично ответила та.
– Смотреть-то буду я! – невозмутимо отвесил физик, порождая в классе взрыв хохота своим острым ответом.
Два урока физики пролетели быстро. В. Т. рассказывал нам о теплоте, и мы записали с ним кое-что в свои тетрадки.
После 6-го урока он задержал нас на местах.
– Спокойнее, товарищи! – заявил он. – Убирайте книжки, но оставайтесь на местах. – После того он объяснил нам, что вызвался быть нашим классным руководителем и думает, что мы его не подведем. Он не развозил свои мысли за тридевять земель, как делают многие учителя, когда собираются выяснять с учениками тот или иной вопрос, а говорил просто, спокойно и кратко.
– О дисциплине, друзья мои, я вам говорить не буду, – сказал он. – Мне в этом нет надобности. Народ вы разумный, и сами знаете, что хорошо, что плохо! Во время объяснений преподавателя, если хотите, ведите записи, но это дело хозяйское – как вам будет угодно! К счастью или к несчастью, выбрал я ваш класс – я не знаю, это покажет будущее. Но я надеюсь, что мне придется радоваться на хороший класс!
После этого он отпустил нас восвояси.
Когда я пришел домой, дома были Лиля и мама. Люся уехал на выставку, чтобы ознакомиться с чудесами природы. Не успел я перевести дух после школы, как вдруг к нам приехал второй Люся – Бетин. Я ему обрадовался несказанно! Ведь я его не видел с 37-го года! Оказывается, завтра он уезжает обратно в Ленинград, и поэтому решил хоть один зайти в нашу харчевню.
Это очень хороший молодой парень. Он был одет в морскую форму. Роста он среднего, с добрым детским лицом со слегка раскосыми глазами, скрытыми за очками, и с очень жиденькими светлыми волосами!
К несчастью, я долго не мог быть дома, так как Мишка уже ждал меня у себя.
У Михикуса я пробыл до самого вечера. Мы все время болтали о своих делах, бичевали школу, говоря, что теперь множество трудных уроков отнимет у нас время на свои домашние дела, и мечтали о том дне, когда мы сможем начать свою трудовую домашнюю жизнь.
Часов в восемь я вернулся домой, так как сегодня вечером уезжала Лиля. Я снял со стены один из моих цветочных рисунков, что Лиле очень нравился (то были анютины глазки) и дал их ей, чтобы она отвезла их дяде Марку. По ее просьбе я на листе бумаги наскоро нарисовал контуры тех же анютиных глазок, чтобы Маня, которой Лиля повезет
– Дай мне волю, – сказала Буба, приехавшая к нам, чтобы вместе с мамой проводить николаевскую племянницу, – я бы каждый день колотила тебя палкой только за то, что ты не желаешь учиться рисовать!
– Мне эта музыка уже давным-давно знакома и успела мне надоесть! – недовольно, но весьма мирным тоном пробурчал я.
Вскоре я остался дома один! Часов в 11-ть вечера вернулся с Выставки Лазарь. Мы с ним поужинали, поговорили о своих делах, он меня расспросил о моем дневнике, я рассказал ему историю последнего и то, как я веду его, и мы решили, не дожидаясь прихода мамы с вокзала, лечь спать!
4-го сентября. Сегодня первые два урока были у нас тригонометрия и геометрия. Николай Иваныч просто и понятно рассказал нам о значении и истории тригонометрии и объяснил нам, как измеряются расстояния до предметов, которых мы не можем достигнуть.
На геометрии он выявил ряд наших дефектов, и, оказалось, что мы ни черта не помним из прошлогоднего курса!
– Вот вам следы учения Нины Матвеевны! – сказал Мишка Королю и мне.
Ник. Ив. сказал, что сначала он должен узнать и проверить нас, а потом уж приступить к курсу девятого класса. Он сравнил нас с поездом, говоря, что перед тем, как пускаться в путь, следует осмотреть и отремонтировать все вагоны. А то, того и гляди, на половине пути пол-состава тряхнется под откос! Сравнение это нам очень понравилось, и мы увидели, что перед нами действительно деловой преподаватель!
На перемене Н. Ив. столкнулся случайно с Олегом и сказал ему:
– Я вижу, ты парень не промах, обстоятельный! Пойдем-ка со мною! Я хочу спросить у тебя кое-что!
После уже Олег рассказал нам, что математик задал ему вопрос о том, кто нам преподавал в том году.
– А одна молодая учительница! – отвечал на это Олекмус. – Она была неопытной, первый год учила!
– Ну, а вы этим пользовались!!
– Да нет! М ее все же уважали, но она вообще все же плохо рассказывала.
– Ну, не беда! – ответил Н. Ив. – Я вас на ноги поставлю!
… Мы уже все успели заметить, что наши блуждания по школе уже снова начинаются! Что ни новый урок, то новый класс! Математикой мы сегодня занимались в нашем бывшем химическом кабинете, теперь оголенном и переделанном в простой класс, а историей, которая должна была у нас быть после геометрии, мы должны были заниматься наверху, в большом, светлом кабинете, окна которого выходили на башни и церкви Кремля.
Грянул звонок, и в класс вошла наша новая историчка. Это старая учительница в нашей школе, и мы, будучи в предыдущих классах, уже видели не раз ее на переменах. Это старушка, среднего роста, довольно слабая, но по внешности весьма солидная. У нее большой выпуклый крепкий лоб, бежево-оранжевые волосы, маленький подбородок и острый нос, высоко приподнятые брови, от чего лицо ее кажется всегда удивленным, и небольшие глаза, скрытые под маленькими очками в форме эллипса и заключенных в тонкую коричневую оправу. Фамилия историческая – Костюкевич.