Дневник Верховского
Шрифт:
Саркастический М.Е. Салтыков-Щедрин был автором крылатой фразы, ярко показывающей, к каким «идеалам» стремилась в то время радикальная часть русской либеральной интеллигенции: «Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то, кого-нибудь ободрать»…
Г. Принцип, с выстрелов которого началась величайшая катастрофа в истории мировой цивилизации, тоже считал себя учеником народовольцев, число которых на момент покушения 1 марта 1881 года на Александра II Освободителя было на всю Россию микроскопически мало — всего 51 человек!
Вот описание покушения, сделанное Ольгой Николаевной Колошиной:
«Суббота 28 февр[аля]
Сегодня встала рано. Приобщилась ив 11 часов была дома. Папочка принес мне из библиотеки книги — я начала переводить
Воскресенье 1 марта.
Встала поздно с счастливым сознанием, что некуда бежать до 2 часов. До 3 ч. ждала Антоновича, но он не приехал. В 31/4 вышли гулять, и на углу Невского и Литейного поклонился папе какой-то седой господин, который окликнул его и говорит:
— Вы не слышали, какое это ужасное несчастье?
— Что такое?
— В государя бросили две разрывные бомбы. От первой карета разлетелась вдребезги, государь встал, перекрестился, в эту минуту вторая бомба ударила ему под ноги; он упал, и его подняли в очень плачевном состоянии.
— Где это случилось? — спрашивает папа.
— У театрального моста — недалеко от дома Афросимова. (правильно Офросимова. — Ю.С)
Мы побежали туда; масса народа. В доме Конюшенного правления выбиты все стекла, цепь солдат окружила место происшествия. Ничего нового не узнали. Приехали домой — мамочка встречает — знает, в государя стреляли, ранили в щеку и руку.
— От кого ты узнала?
— Настасья приходила и рассказала.
В семь часов прибыли нам сказать, что государь скончался — истек кровью. Мамочке сделалось дурно — насилу привели ее в чувство. В 81/4 поехали к ОКЗ [39] узнать подробности.
39
ОКЗ—Ольга Карловна Заешникова (? —2.12.1898), уроженка Самарской губернии, жена Виктора Александровича Заешникова, гвардейского офицера (? — 12.02.1882), владельца известного дома в СПб. по Большой Морской улице № 65. Здание сохранилось, находится под охраной государства как памятник архитектуры. — Ю. С.
На улицах тишина необыкновенная. Были: м-ме Смоборская (нрзб), Свечина, Демидова и Попаригопуло. Заешников видел очевидца — вот его рассказ: «Государь с развода в Михайловском дворце поехал к Екатерине Михайловне, пил там кофе и оттуда отправился по набережной Катерининского канала. У Театрального моста человек, одетый крестьянином, бросил бомбу под ноги лошадей двоих казаков, которые обыкновенно сопровождают государя. Казаки оба упали мертвые. Вторая бомба попала в карету — раздробила ее заднюю часть. Госуд[арь] вышел невредимый, и хоть кучер и сказал ему, что может еще все-таки довести его — он прошел в сопровождении казаков два шага и спросил — схватили ли негодяев. Ему ответили, что — да.
В то время, как он делал третий шаг какой-то, одетый оборванным крестьянином, бросил ему под ноги третью бомбу. Государь упал и проговорил:
— Помогите…
Осколки этой бомбы ранили пажа Каминского, шедшего мимо, убило наповал мальчика, несшего корзину с мясом. Всего ранено 17, убито 3 казака и ранено 9.
В это время проходила мимо рота морских солдат [40] , они бережно подняли государя, который был в полной памяти. Он обратился к проходившему кавалергарду графу Генрикову и слабым голосом попросил его снять с него каску, надеть фуражку свою и покрыть лицо носовым платком, — вероятно для того, чтобы не было видно мучений, выражавшихся на лице, и скрыть на щеке рану, из которой текла кровь. Ранен также полицмейстер Девскржицкий (правильно Дворжицкий Адриан Иванович, ск. в 1887 году. — Ю.С.) осколком и ударами ножа одного из злоумыгиленников. Государя повезли шагом на санях Дворжиц[кого]. Кровь лилась рекой всю дорогу. Когда его внесли на лестницу, он сказал:
40
Морская пехота, созданная по указу Петра I. После открытия храма Спаса на Крови 19 августа 1907 года в «Кронштадтском вестнике» (24 августа 1907 г.) были опубликованы воспоминания отставного матроса Семена Васильева, который был на разводе в Михайловском манеже, а когда их команда возвращалась, помогал нести смертельно раненного государя — Ю. С.
— Священника, цесаревича, Владимира, Адлерберга.
За ним тотчас вошел цесаревич и В.К Михаил Николаевич. Бажанов приобщил государя Св[ятых] Т[айн] и в 3 часа 35 минут он скончался.
Леночка и Оля у тетки не были, они в опале, как пояснила их мать, и второй день к ней не показываются — да потом обе расклеились от говения. Уехали.
Понедельник 2 марта 1881
Сегодня уже вышел Манифест Александра III. После завтрака пойти гулять и встретили у подъезда Попаригопуло. Был сейчас во дворце и рассказывает, что вся царская фамилия в ужасном горе. На улице толпы народа; у Аничкова дворца стоят массы — ждут выхода нового государя.
Была в библиотеке. После обеда продолжала перевод. В 9 часов пришел папа, принес дополнительные сведения. Вот они: по приезде во дворец государь находился в бессознательном состоянии от потери крови. Доктора употребили все усилия, чтобы остановить кровь — из раны в голове и руке. Потом стали привлекать кровь к сердцу. Государь очнулся, и Бажанов приобщил его Св[ятых] Т[айн]; была минута, когда мелькнул маленький луч надежды, и все стали на колени, моля о здравии. Нагнувшись к сердцу государя, Боткин услышал, как оно все слабее билось, и наконец государя не стало.
Сегодня на панихиде Лорис-Меликов рыдал, как безумный, — а Дондуков-Корсаков метался и суетился. Злоумышленников было три — один умер от ран в госпитале, другой убежал, а третий пойман. Зовут Русаковым — Русановым борович[ским]…».{276}
Рукопись на этом обрывается (в дневнике вырваны листы), но дальнейшее и так известно во всех деталях. Мало кто из подданных Его Величества мог оставаться равнодушным, узнав столь тяжкие подробности чудовищного преступления. После того как тотчас после мученической кончины Царя-освободителя величественный флаг над дворцом был спущен, народ, буквально заполонивший всю площадь перед дворцом, рыдая, опускается на колени и беспрестанно крестится и кладет земные поклоны…
Интереса заслуживает такое сравнение: если убийцы эрцгерцога Франца Фердинанда на суде выражали некоторое раскаяние, то о народовольцах дочь известного поэта Ф. Тютчева, фрейлина Анна Федоровна Тютчева писала: «Я с раздражением слежу за процессом убийц государя. Все это показное соблюдение юридических норм и законного беспристрастия, проявленное по отношению к этим висельникам, имеет в себе что-то искусственное, фальшивое, карикатурное и создает слишком тяжелый контраст со справедливым негодованием, которое не может не испытывать всякое благородное сердце по отношению к этим дерзким и преступным нарушителям всякого порядка божеского и человеческого. Бывают случаи, когда сама справедливость должна снять повязку, бросить весы и вооружиться мечом, и, конечно, данный случай именно таков»{277}.