Дневник Верховского
Шрифт:
А.И. Верховский был одним из группы офицеров бригады, удостоенных высокой чести: Высочайшим приказом 25 января 1906 года в ознаменование 50-летнего юбилея его императорского высочества генерал-фельдмаршала генерал-адъютанта великого князя Михаила Николаевича в должности генерал-фельдцейхместера, ему было представлено право ношения на левой стороне груди при мундире и сюртуке высочайше установленного вензелевого нагрудного знака, имени его императорского высочества. Примечательно, что в фамильном архиве сохранилась подлинная фотография великого князя, сделанная незадолго перед его убытием в качестве наместника на Кавказ 6 ноября 1863 года (фотограф
Сведения об участии Верховского в Русско-японской войне довольно скудны. По воспоминаниям бывшего камер-пажа вдовствующей императрицы Марии Федоровны Н.В. Вороновича, он (вместе с бывшим пажем графом Милорадовичем) встретился с Верховским на станции… Воронович вспоминал, что в начале 1905 года «за какой-то проступок» Верховский был лишен камер-пажеского звания и был переведен унтер-офицером в действующую армию. Пробыв некоторое время в передовых отрядах, он получил Георгия и ожидал теперь производства в поручики{350}.
На Русско-японской войне погибло (по разным оценкам) более 25 тысяч человек, и среди них были выдающиеся для своего времени люди, такие как бывший директор Пажеского корпуса Генерального штаба генерал-майор граф Федор Эдуардович Келлер (1850—1904).
Несмотря на прозвище «Пегашка» (из-за одного поседевшего бакенбарда), граф Келлер был любимцем пажей, чего нельзя было сказать о сменившем его генерале Н.А. Епанчине, к которому пажи относились холодно и даже неприязненно. Рыцарски храбрый граф Келлер, сам бывший паж, служивший в начале своей военной карьеры в составе сербской армии, георгиевский кавалер за участие в Русско-турецкой войне 1877— 1878 годов, командовал на Русско-японской войне Восточным отрядом и погиб в 1904 году на Янзелинском перевале, выехав на передовые линии на белом коне.
Судьба его ученика Александра Верховского сложилась иначе. Талисманом, предохранившим тогда его от ранения (а возможно и от гибели) послужила, вероятно, фотография его матери с дарственной надписью:
— «На добрый путь и счастливое возвращение. От мамы. 30.IV. 1905» (л. арх.)
Вернулся Верховский с Дальнего Востока 19 мая 1906 года в чине подпоручика, пробыв в действующей армии почти год. Кроме заслуженных наград он привез из боевого похода «трофеи» и сувениры: самурайскую шелковую рубашку-кимоно, открытку с изображением японца, делающего себе харакири, офицерскую складную кровать, и др. мелочи. Опыт Русско-японской войны оставался в поле зрения интересов Верховского и в последующие годы. К сожалению, от книги неизвестного автора под названием «Русско-японская война от 14 марта 1905 по 21 февраля 1906» в личном архиве сохранилась лишь обложка.
К теме Русско-японской войны Верховский вернется во время отбывания наказания в Ярославском изоляторе. Находясь там, он обращался в марте 1932 года к руководству с ходатайством дать ему возможность проявить свои знания (на этот раз против нарастающей агрессии не только Японии, но и белогвардейцев) в сложном Дальневосточном регионе, и, в частности, на Маньчжурском театре, с которым он был хорошо знаком. Тоща инициатива А.И. Верховского оценена не была.
18 июня 1906 года подпоручик Верховский отправился в составе 2-го дивизиона в г. Тамбов для «содействия гражданским властям». Надо полагать, что такая мера властей была вынужденной…
Еще в 1905 году праведный о. Иоанн Кронштадский предупреждал: «Держись же, Россия, твердо веры своей, и Церкви, и Царя Православного, если хочешь быть непоколебленной людьми неверия и безначалия и не хочешь лишиться Царства и Царя Православного. А если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то будешь уже не Россией или Русью Святой, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга. И если не будет покаяния у русского народа — конец мира близок. Бог отнимет у него благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозванных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами»{351}.
Сценарий этот, к счастью, в 1905 году не состоялся…
Пока не найдено никаких сведений о деятельности посланных подразделений в Тамбове. Но, надо полагать, что это назначение было не простым испытанием для молодого человека, еще совсем недавно осудившего власти за «кровавое воскресенье».
В своей книге «На трудном перевале» Александр Иванович вспоминает Тамбов лишь в связи со знакомством со своей будущей женой: «Я встретился со своей будущей женой в горячие дни 1905 года (видимо, 1906. — Ю.С.) в Тамбове, вскоре по возвращении с Дальнего Востока»{352}.
Избранницей Александра Ивановича стала дворянка Лидия Федоровна (Фридриховна) Фейт (род. ок. 1884 — ск. прибл. в июне 1942, Фергана). Отец ее — врач Федор Юльевич Фейт. Мать — Ольга Кирилловна, ур. Яблонская{353}. Самым известным среди Фейтов был родной дядя Лидии Федоровны, Андрей Юльевич Фейт (1864—1926), член народовольческих кружков, с 1892 года один из руководителей «Группы народовольцев». С 1901 года он стал членом Партии социалистов-революционеров, с 1905 года вошел в ее ЦК. В 1917 году он — член Исполкома Петросовета, депутат Учредительного собрания, в 1918 году участник антибольшевистского подполья. Во время Гражданской войны был начальником санитарного поезда Красной Армии. Автор учебников и монографий по медицине. По мнению потомков А.Ю. Фейта, предки Фейтов, — братья Герман и Мориц, выехали в Россию из Германии в 1812 году (л. арх. автора).
К серии литературных курьезов можно отнести, например, статью в журнале «Кавалер», в которой есть любопытная подпись под фотографией: «Александр Иванович Верховский, его жена Лидия Федоровна, сыновья Игорь и Николай. <…> Кстати, девичья фамилия Лидии Федоровны — Керенская. Ее брат, Александр Федорович Керенский в 1917 г. станет большим человеком. Не этим ли объясняется столь головокружительная карьера самого Верховского, из полковников — в военные министры? Все-таки зять первого лица в государстве, можно сказать, кум королю»{354}.
Действительно, в 1905—1906 годах дни во всех смыслах были горячие… По словам современника (автора черносотенной брошюры), явно настроенного против председателя кадетской партии П.Н. Милюкова, совершившего визит в США со своеобразным «отчетом», «Царское правительство струсило, не приняло вовремя энергичных мер, и удалось, — радостно, громко и торжественно объявил Милюков собранию, — сжечь и разграбить 2000 русских помещичьих усадеб! Жиды и поляки громом аплодисментов благодарили Милюкова за эти радостные для них слова»{355}.