Дневник воспоминаний
Шрифт:
Он выглядит явно расстроенным от того, что кодекс — это такая себе выдумка, шутка. Но в своем обиженном лице он выглядит очень мило.
— Я не думаю, что за Джули надо переживать. Она сама не задерживалась в отношениях. Они взрослые люди, — начинаю я говорить, но осекаюсь, потому что, снова натыкаюсь на это серьезное и полное тревоги лицо.
— Это еще не всё. Когда мы познакомились в тот вечер, он был под кайфом. Дилан — грёбанный наркоман. Мы с парнями пытались его образумить. Грозили рассказать обо всем его родителям. Они у него каких-то высших слоев общества.
"Как и у Джули", подумала я.
— Но на него ничего не действовало, кроме… Твоя Джули, она каким-то образом отодвинула его страсть
Блин, ехать с очень симпатичным тебе парнем за город и слышать о том, что твоей подруге может быть несладко от ее теперешних отношений — это не радует совсем. Но потом я понимаю, что в жизни возможно все. И постоянно думать о плохом, бояться чего-то — это невыход. Иногда, нужно жить и для себя, не думая постоянно о ком-то. Может, это и эгоистично с моей стороны, но сегодня я хочу быть только с ним. Не давать себе и ему думать о ком-то еще, кроме нас. Нас. Как же сладко это слово.
— Не переживай. Все у них будет хорошо. Джулия — она боец. Она не даст себя обидеть. Да, и я видела Дилана. Видела, как он смотрит на неё, как обнимает. Я думаю, что у них все будет замечательно.
*****
Перед собой я вижу детский лагерь. Огромный плетенный забор, тянется передо мной и уходит в неизвестном мне направлении. Пока что. Маленькие и довольно красивые домики стоят в каком-то хаотично правильном порядке. Деревянные, с милыми окошками, они словно зовут к себе.
— Это лагерь для детей младшей школы, — объясняет мне Дэн. — Я был здесь вожатым прошлым летом. Мой дядя построил эти домики для детей, именно здесь, в лесу. Это и для здоровья хорошо и побегать есть где. Тебе нравиться, Редж? Детка?
— Конечно, нравится, я никогда в детстве не была в лагере. Да, что там, я и в лесу то была один раз всего. Здесь очень красиво, — и втягиваю носом воздух, — И свежо.
— Тут нет ни души, но дядя мне разрешил тут побыть. Пойдем.
Я хлопаю его по руке легонько и с криком "Догоняй", мчусь к ближайшим домикам. Не успеваю даже на первую ступеньку поставить ногу, как меня резко разворачивают и прижимают к стенке.
— Догнал, теперь ты моя, — говорит Дэн и его губы обрушиваются на мои. Я, не сомневаясь, открываю рот и тут же его язык овладевает моим. Чувствую, как от нашего дыхания становится жарко. Его руки находят мои для того, чтобы завести их себе на шею. Поцелуи становятся все глубже, быстрее, что из моего рта произносится не громкий стон.
— Дэн, подожди, — отрываюсь я от него. — Не так быстро. Мы ведь не на час приехали, да и фотографии хочется сделать.
Я знала, что несу какую-то чушь про дурацкие фотки, но мне нужно было немного оттянуть момент близости.
— В самом деле, что-то я… Я не могу трезво мыслить, когда ты так близко от меня. Я пойду пока занесу наши вещи и включу отопление.
— Отопление? Мы находимся посреди леса.
— Ну, не в каменном же веке, — усмехается парень. — Есть обогреватель в домике для вожатых. Видишь, вон там, белый дом? Иди к нему, там мы остановимся.
Дэн пошел в грузовик, забрать какие-то вещи и продукты. Запасливый такой. А я схватила фотоаппарат и побрела по территории лагеря.
Это прекрасное место для отдыха. Самодельные лавочки из пней деревьев, столы и беседки. На деревьях натянуты всевозможные канаты, болтаются карабины. "Анастейша пришла бы в восторг от снаряжений и самого места в целом", подумала я. Стоп, можно же позвонить им и рассказать, где я и пусть позавидуют мне немного. Но телефон молчал, выдавая лишь противный писк и фразу "Нет сети". Пожав плечами, кладу телефон в кармашек сарафана и бреду дальше, углубляясь во владения дяди Дэна. Небольшой, искусственно созданный пруд, виден еще издалека. Красивые круглые камни лежат по краям пруда. Это очень
— Вот это день! Спасибо, Дэн. Я уже давно не чувствовала такой легкости.
— Я так и хотел. Только мы с тобой, отсутствие связи с внешним миром, теплый дом и бутылочка красного сухого вина. Но у меня еще есть один небольшой сюрприз, пойдем, — берет меня за руку и тащит в домик, но не тот, где он включил отопление, а его сосед. Домишко был совсем маленький, как я поняла, использовался как склад для инвентаря. По углам распиханы лопаты, инструменты. Стоит здесь еще и генератор, который дает свет по всему периметру лагеря. Я сразу же обращаю внимание, что есть еще одна дверь, из-под которой виден слабый голубоватый свет.
— Открывай ее, — тихим голосом, говорит Дэн и я распахиваю дверцу. В глаза ударяет голубой свет, множество лотков с жидкостью, негативы свисают прямо с потолка.
— Это что…
— Да, здесь мой дядя проявляет фотографии. У него своя личная комната. Еще старая камера, но он ее бережет, как самое родное. Мне Викки проговорилась, что ты любишь делать снимки и поэтому я решил показать тебе именно это место, что нас изначально связывает не только симпатия, но и…
Я не даю ему договорить и целую в губы. На сегодня уже достаточно разговоров и я не хочу больше терять ни одной минуты. Целую жадно, и он отвечает мне взаимностью. Немного пошатываясь, Дэн прислоняется к столику, где лежат какие-то фотографии и притягивает меня к себе. Его язык находит мой, и они сливаются в одном танце. Дэн что-то пытается мне шептать в перерывах между поцелуями, но я уже его не слышу. Мой разум и стойкость унеслись далеко-далеко и остались лишь голод и желание. Прекращаю поцелуй и смотрю на Дэна, на своего мужчину и вижу его потемневшие зрачки, которыми он смотрит на меня и словно убивает, словно выпивает меня до самого дна, опустошает изнутри. Я, как кобра, которая под музыку своего хозяина, начинаю извиваться, я медленно подхожу к нему, кладу его руки себе на ноги и начинаю поднимать их наверх. Он шумно вдыхает воздух, который насквозь пропитан несказанными желаниями, похотью и гладит руками мою кожу, поднимаясь все выше и выше до ягодиц. Я пытаюсь улыбнуться, но это больше получается на оскал, и он резко берет меня одной рукой за шею и притягивает к себе. Языком разжимает мои губы и начинает вторгаться в мой рот. Мы оба задыхаемся от этих рваных, пьянящих поцелуев. Дэн плавно переходит к шее, покусывая ее, оставляя на ней свои отметины. Он клеймит меня. Делает меня своей и от этой мысли издаю стон.
— Ты понимаешь, что ты убиваешь меня? — хрипло, произносит Дэн и, одним рывком, срывает мой сарафан сверху вниз. Я чувствую, как трещат бретели и как напрягаются мои соски под пристальным взглядом Дэна. Губами он втягивает сосок себе в рот и начинает его посасывать, изредка покусывая. Я выгибаюсь под его ласками и не могу больше стоять ровно на ногах. Он словно чувствует, что я сейчас упаду и подхватывает меня, чтобы поменяться со мной местами. Перед тем, как усадить меня, рукой смахивает все те фотографии, что лежат там, на пол.
— Хорошая моя, сладкая, — бормочет Дэн и оттягивает зубами мою нижнюю губу. Большим пальцем одной руки он поглаживает мой сосок, а вторую руку запускает мне под сарафан. Я чувствую его губы и язык на своей груди, и как как он пальцами отодвигает мне трусики и начинает поглаживать то место, которое уже изнывает от сладкого ожидания. Я, не сдерживаясь, раскачиваю бедрами этот несчастный скрипучий стол, стараясь еще больше чувствовать его руку и пальцы намного глубже в себе, чем он дает мне сейчас.