Дневник заштатной звезды
Шрифт:
– Итак. Вопрос номер один: во время пантомимы в Гримсби был ли у вас роман с Рикардо Манчини?
– Нет, я не могу назвать это романом.
– Хорошо, я спрошу по-другому. Была ли у вас связь?
– Да, связью это можно назвать.
– Является ли Рикардо Манчини отцом вашего ребенка?
Пауза.
– Нет. Рикардо Манчини не является отцом моего ребенка.
– Откуда ты знаешь?! – заорал я в телевизор.
– Откуда вы знаете? – невозмутимо спросил Малрайан.
– Я это знаю потому, что, когда
Я громко расхохотался, прекрасно зная, что двенадцать миллионов человек хохочут сейчас вместе со мной. За исключением, разумеется, одного. Я попытался представить себе, как Манки сидит перед телевизором, обхватив голову руками и понимая, что последняя фраза отныне будет преследовать его до конца жизни.
– Саймон Питерс, – произнес Малрайан. Мой смех моментально оборвался.
– Что Саймон Питерс? – переспросила Мими с ледяным выражением лица.
– Был ли у вас роман с ним?
– Нет, я не могу назвать это романом.
– Хорошо. Была ли у вас связь?
– Да, давайте назовем это связью.
– Спали ли вы когда-либо с Саймоном Питерсом?
– Да, спала.
– То есть вы признаете, что спали с ним?
– Да.
Я потянулся за новой банкой.
– Что ж, тогда я вынужден задать главный вопрос. Является ли Саймон Питерс отцом вашего ребенка?
Мими не ответила. Вместо этого она наклонилась и отпила воды.
– Я спрашиваю еще раз, – настойчиво повторил Малрайан. – Является ли Саймон Питерс отцом вашего ребенка?
Еще одна долгая пауза. Мне показалось, что музыка усилилась, а оператор вновь приблизил ее лицо.
– Нет. – Голос Мими был начисто лишен эмоций. – Саймон Питерс не является отцом моего ребенка.
Вот вам и ответ на мои предыдущие вопросы: в один и тот же момент я почувствовал и всплеск ликующего восторга, и горький укол разочарования.
– Откуда ты знаешь?! – заорал я.
– Откуда вы знаете? – невозмутимо спросил Малрайан.
– Потому что мы именно спали,в буквальном смысле этого слова. Это произошло после общего банкета. Мы отправились ко мне в гостиницу, но Саймон оказался настолько пьян, что тут же уснул.
– А как же мычание?! – закричал я телевизору. – Спроси ее про мычание!
– Простите, но в ходе моего расследования кое-кто сообщил мне, что слышал… определенные «звуки», доносившиеся из вашего гостиничного номера как раз в ту самую ночь.
– Да, – подтвердила Мими, – это был Саймон. Он мычал во сне.
На этот раз пришел мой черед обхватить голову. Готов поклясться, я слышал гогот соседей через стенку, и знал, что теперь мне не будет проходу: люди на улице еще долго будут тыкать в меня пальцами и мычать мне вслед.
– Что ж, Мими, раз это не Рикардо Манчини и не Саймон Питерс, вопрос так и остался неразрешенным:
Мими вновь глотнула воды и медленно выдохнула. Она даже закрыла глаза, но уже через секунду вновь открыла их и посмотрела прямо в объектив: так, словно хотела донести суть того, что собиралась сказать, до каждого телезрителя в отдельности.
– Винс Зависти.
Я не верил своим ушам.
– Винс Зависти? Бывшая звезда рок-н-ролла? Тот, что трагически скончался в июне этого года?
– Мы были любовниками много лет, – сказала Мими.
Она выглядела искренне опечаленной, глаза ее затуманились от слез. Я еще никогда не видел Мими столь уязвимой.
– Про такие отношения иногда говорят: «то пусто, то густо». Густо, правда, было гораздо реже. Мы познакомились во время вест-эндовской постановки «Вспышек» в начале восьмидесятых. Он был красавцем и исполнителем главной роли, а я – по уши влюбленной девчонкой. Мы стали любовниками и оставались ими многие годы.
– Он был женат в то время?
– Разведен. Знаете, это даже превратилось у нас в дежурную шутку: стоило одному из нас развестись, и мы тут же опять бросались друг к другу.
– И он никогда не предлагал вам выйти за него замуж?
– Нет, но, я думаю, собирался. Мне кажется, именно поэтому Винс и устроил мне роль в пантомиме в Гримсби. Это был последний шанс бросить на стол кости наших отношений, последняя возможность попробовать сойтись вновь.
– И как, получилось?
– К тому времени Винс уже окончательно спился, и мы постоянно ссорились из-за этого.
– Отсюда, как я понимаю, и флирт с Питерсом и Манчини?
– Я просто хотела заставить Винса ревновать, но, говоря по правде, он все время нажирался и ничего вокруг не замечал… Ой, простите, ничего, что я сказала «нажирался»?
Малрайан беспомощно воздел руки к небу, словно хотел сказать, что вообще-то так говорить нельзя, но все равно уже слишком поздно.
– А почему тогда Питерс и Манчини в голос заявляют, что вы их преследовали?
– Да никого я не преследовала, – рассердилась Мими. – После пантомимы Винс просто исчез. Я была в отчаянии. Пыталась найти его, чтобы сообщить, что он станет отцом. Думала, Саймон и Рикардо могут знать, где он, но, хотя оба и утверждали, будто они его лучшие друзья, на самом деле никому из них не было до Винса никакого дела.
– Так вам удалось сообщить Винсу что он станет отцом?
Глаза Мими наполнились слезами. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула:
– Нет. После пантомимы я его больше не видела. Он… умер раньше, чем я смогла ему сообщить. Винс всегда хотел ребенка, и теперь, с рождением Джессики – так, кстати, назывался один из его хитов, – я чувствую, что сделала ему этот подарок, даже несмотря на то, что он его так никогда и не увидит.