Дневник. 2009 год.
Шрифт:
Раненых строем начали водить на привокзальную площадь в уборную. Загаженный вокруг и около, чудом не разбомбленный «объект» был невелик, раненых – тьма-тьмущая. Шествие их продолжалось долго, и запертые в вагонах власовцы начали колотить в двери, прилипать к решеткам окон, вопить, умолять, требовать, чтобы им тоже дали возможность оправится по-человечески, а не валить под себя.
Конвой сжалился. Двери теплушек раздраили, власовцы и прочий сброд высыпал из вагонов. И сейчас же на пути их следования возникли стены из увечных тел. Ненависть цементировала этот живой коридор.
«Власовцы – хуже немцев зверье!» – «Дать бы по ним очередь, чтобы не встали!» – «Мы без рук,
Словно не слыша издевок и проклятий, власовцы – чубатые, мордатые, все в немецкой «зелени» – шагали молча, их здоровенные кулаки были заведены за спину».
Внезапно героиня видит среди строя власовцев знакомого человека.
«– Золотая артистка! – раздалось вслед за «сестрицей». Отодвинув гипсовые руки, вылезла из «увечной стены» в коридор и побежала за тяжелой спиной в стеганке.
– Макарыч!… Макарыч!… – кричала я. Макарыч оглянулся.
– Не виноват! Светлым образом матушки твоей клянусь – не виноват!
– Вы видели мою мать? Где? У партизан?
– Не виноват я!
– Все они, гады, не виноваты! – Солдат, прыгая на одной ноге, ткнул Макарыча костылем в спину. Макарыч пошатнулся, толкнул в плечо беззубого, тот упал.
– Бей их, гадов! – завопили раненные. – Бей, чтоб не встали!
Стены коридора сомкнулись, и все смешалось. Костыли молотили по коленкам, гипсовые руки растрескивались на затылках. Власовцев сбивали с ног, топтали. Поверженные матерились, огрызались, вопили…
Конвойные начали стрелять в воздух. Хрипы, стоны, яростный мат – не утихали».
Теперь, собственно, еще один эпизод, уже относящийся к «творческой деятельности». Актриса и будущая студентка Литинститута мастерит драматическую композицию из «Молодой гвардии» Фадеева. Это материал для драматического коллажа, который будет разыгран на сцене. Какая жалость, что эти строчки не попали мне в руки, когда я весною писал предисловие к роману. Если будет возможность, обязательно вставлю этот фрагмент в материал, который Максим Лаврентьев обещает напечатать в «Литературной учебе».
«… Я взяла ножницы и не клей, а иголку и белые нитки. Листы своих сочинений и монтажи из чужих я не склеиваю, а сшиваю белыми нитками.
Что можно выкроить и сшить из «Молодой гвардии»? То Гоголем пахнет, то Львом Толстым, то… Лидией Чарской, а то… газетой. «Разгром» и «Последний из удэге» (начатый и неоконченный) по своим литературным достоинствам несравненно выше «Молодой гвардии».
Это все, несомненно, однако прочитав роман в первый раз, я была потрясена. Я злилась на Фадеева за «руки матери», о которых слагает стихотворение в прозе Олег Кошевой. Меня возмущал предсмертный монолог Олега. Мальчика автор поставил в позу оратора. И где? В фашистском застенке!
Но, дойдя до перечисления имен замученных и растерзанных, я плакала. Олегу было шестнадцать лет. Как он руководил подпольной организацией, я не представляла. И по роману этого представить нельзя. Я думала, что убили не отважного руководителя, несгибаемого подпольщика, а ребенка-заику. И это было страшно. Но, вообще-то, конечно, Фадеев с ужасами перехватил.
«… Опасаясь, что не все погибнут в шурфе, куда одновременно сбросили несколько десятков тел, немцы спустили на них две вагонетки. Но стон из шахты слышен был на протяжении нескольких суток…» Но смерть нескольких десятков ребят, школьников седьмых-десятых классов, – это не вымысел.
…Напыщенный слог. Чрезвычайно длинные периоды. Пока Уля Громова лилию сорвет, она полчаса декламирует. Обойдемся без лилий! А сразу! С разгона! «Девушка бежала по выжженной степи…»
Ножницы заработали, белые нитки сшивали то, что им следовало сшивать».
Из чего же состоит литература?
6 сентября, воскресенье. Вчера вечером плохо себя чувствовал, но выпил «Терафлю», попарился немножко в бане, а главное, отоспался и утром уже делал зарядку. Как ни странно, собрал в теплице еще полведра огурцов, которые, возможно, превращу в малосольные; погода не солнечная, но теплая. Мне иногда кажется, что нет смысла сидеть на своих дневниках и ждать, когда их напечатаю год за годом. Возможен такой вариант – «Маркиз» и дневник этого года, когда я роман, собственно, и дописал. Год, кажется, получится сильный и содержательный по событиям. Кстати, для книги название «Россия в 2005 году» совершенно не годится. Особенно рядом с дневниками. Может быть, что-нибудь коммерческое вроде: «Маркиз Астольф де Кюстин: «Алло, Москва!» Переложение на отечественный Сергея Есина»
Возможен и вариант «Астольф де Кюстин. «Алло, маркиз!» А так: «Алло, 2005-й»?
Начав впадать в небольшую панику после первых чтений на конкурс «Москва-Пенне», я вдруг взял книгу Ярослава Шипова, и такой чистотой, такой подлинностью на меня дохнуло, что я просто поразился. Я предполагал, что Шипов, которого я прекрасно помню по доперестроечным временам, пишет по-русски и пишет неплохо. Но ожидал ли я от него такой истинности и душевности? Книжка называется «Райские хутора» и состоит, собственно, из небольших рассказов: и случаи из жизни, и житейские истории, и послевоенное детство. Я опять удивляюсь, я ведь свидетель всего этого и войну мог бы помнить получше, ибо старше Ярослава на семь лет. Вот она, истинная наблюдательность, и вот он, истинный талант. А не просто ли грамотный человек и внимательный наблюдатель я сам?
Когда ехали домой, то «Бизнес-ФМ», постоянно включенное у меня в машине, так называемое «Деловое радио», несколько раз повторило информацию об имущественной декларации Ю. М. Лужкова. Не могу мимо этого пройти еще и потому, что только что его видел и написал об этой встрече. Оказалось, у Лужкова существует две декларации. Одну он подавал три месяца назад, когда президент начал бороться с коррупцией в высших эшелонах власти, а другую только что, когда это потребовалось для включения его в список на выборы в Мосгордуму. Между этими двумя декларациями разница оказалась существенной. Дополнительно возникли чуть ли не 12 банковских счетов, на которых до 30 миллионов рублей, четыре земельных участка в Калужской области общей площадью в 1 миллион квадратных метров, жилой дом и какие-то акции. Выступающие по радио иронизировали, что, возможно, все это нашему мэру завещал кто-то из родственников.
7 сентября, понедельник. Спал довольно долго и лег не очень поздно, но все равно настроение сонное – наступает осень. Но, впрочем, температура сегодня за окном около двадцати градусов, и обещают опять несколько дней тепла. Встал через силу и сразу вспомнил, что надо солить огурцы и перетирать помидоры на аджику. Каждый год я делаю такой аджики – помидоры и чеснок с солью – три трехлитровых банки, но в этом сделаю, наверное, только две. После того как большой холодильник я отдал Вите, надо экономить в холодильнике маленьком место. Во время утренних хозяйственных работ все время слушал «Эхо Москвы». Сегодня «Эхо» радовало небольшим комментарием Бастрыкина об аварии на Саяно-Шушенской ГЭС и родным голосом Евгения Киселева.