Дневник. Том III. 1860-1861. Созерцательное богословие. Крупицы от трапезы Господней
Шрифт:
Господь есть Врач, наш Оператор, и лучше их. Потому ли только мы мало ценим Божии над нами дела, что они неприметны простыми глазами и совершаются внутренно? — Как врач удаляет лекарствами все вредные начала из тела, составляющие болезнь и противодействующие началам здоровым, и если эти лекарства довольно острые, дает после них успокоительное и таким образом восстановляет здоровье больного; или как оператор отнимает или прижигает больные члены, чтобы они не распространили болезни на другие или чтобы скорее заживить известный член: так и Господь в невидимой душе нашей ежедневно, каждый час и минуту невидимо совершает величайшие дела премудрости, человеколюбия и всемогущества: Он удаляет из сердца гнилость греха и поселяет всякую добродетель и мир Свой.
Душа человеческая проникает все тело: истина несомненная; уколи иголкою какую угодно часть: боль чувствовать будет все тело или
Как единая душа оживляет все тело человеческое и управляет всеми частями тела человеческого, великими и малыми — почти до бесконечности разнообразными: так и Бог оживляет весь мир и управляет всеми частями его, великими и малыми, — необъятными светилами и былинками, попираемыми нашими ногами.
Ты скорбишь, что твои пороки разглашаются твоими же присными. Нельзя не скорбеть: ты поставлен светить, а не омрачать и без того темную тьму. Но но делам тебя бесславят. Если хорошая слава бежит, то и худая не лежит. Все должно в явление прийти: н ичтоже бо покрове но есть, еже не открыется, и тайно, еже не разумеется(Ср.: Мф. 10, 26). Исправляйся же немедленно, да вскоре перестанут думать и говорить о тебе худо видящие твое о Христе житие.
Недостаток христианской надежды во всех сословиях общества. Преобладание надежд на земные блага.
Для Царствия Небесного изволил страннообразно пожить на земле муж, которого на земле не было больше в рожденных женами(Ср.: Мф. 11, 11); жил в пустыне, питался самою скудною и суровою пищею; носил одежду также самую грубую (См.: Мф. 3, 4; Мк. 1, 4, 6). — Так жили и живут доныне смиренные пустынники, оставив все прелести мира — просторное жилище, богатые одежды, вкусные и утучняющие снеди. А мученики отдали себя на все роды мучений, предвидя себе будущее упокоение и нетленные венцы.
Мы приглашаемся в сообщество Херувимов, Серафимов, Престолов, Господств… Ангелов и Архангелов — вместо отпадших, возгордившихся духов. — Эти возгордились и сказали в себе Богу: кем–то Ты восполнишь наш недостаток, который для Тебя нестерпим и ощутителен, как для Премудрого, не терпящего ни в чем недостатка и дисгармонии в мире Своем? А Господь в ответ и в посрамление диавола изволил создать от персти человека и перстными существами восполнить недостаток ангельских миров вследствие отпадения гордых духов — и это бесконечное посрамление, бесконечно великое наказание гордецам: оттого–то они все силы адские употребляют на погубление людей. — Для большего показания любви Своей и для большего посрамления диавола Сам Господь облекся в перстное тело человека, чтобы исхитить его от власти диавола.
Когда мы примем в себя животворящие Тайны, тогда вдруг настает внутрь нас тишина помыслов.
Так мятежники мгновенно стихают, видя вошедшим в место их собрания царя своего, окруженного силою и величием царским; так буйные ученики вдруг затихают, когда видят строгого учителя вошедшим в класс.
Пой радостно, душе моя, о себе: процвела есть пустыня, яко крин, Господи, языческая неплодящая церковь(грешное, языческое, неплодное сердце мое), пришествием Твоим, в неиже утвердися мое сердце [142] . Так и пустыня сердца моего цветет от пришествия в него моего Господа. Я сегодня причастился. И впредь надеюсь. (А много значит — не есть мясной пищи.)
142
Ирмос 3–й песни воскресного канона, гл. 2–й.
Духовный человек — сердце и плотской — чрево, вожделение соприкасаются между собою во внутренностях — и вот почему для душевного спасения требуется пост и умерщвление плотского человека, то есть отказ желудку в приятных, утучняющих и обременяющих яствах и во всех похотях, коих источник в тех же внутренностях.
У мертвите уды ваши, яже на земли: блуд, нечистоту, похоть злую и лихоимание…(Кол. 3, 5.) Страсти названы удами, то есть членами человека по причине того, что они крайне к нам близки, крайне нас одолели, сделались как бы частию нашего существа.
Ходят в церковь, молятся по видимому, а об исправлении и не думают; придут домой и своими словами и поступками ясно доказывают, что они без пользы ходили в церковь, по привычке.
Недостаток христианского упования виден из того, что вовсе почти не читает книг духовного содержания большая часть христиан, — мысли, желания, слова и дела большинства обращены только к земле: торгуют, строятся, ездят в увеселения, пируют. Все земное, весьма мало небесного.
(Начать беседы со слов Спасителя: Приидите ко Мне…(Мф. 11, 28.))
Не гневайся, если тебя кто–нибудь не слушается. Если ты не слушаешься часто Господа, не исполняешь Его вседержавных законов: то что удивительного, если не слушаются твоих приказаний, что необыкновенного, если не слушаются тебя, грешного человека? — В нюже меру мерите,сказано, возмерится вам(Мф. 7, 2).
Совет моего Ангела–хранителя: возгревать дар слова упражнением и помнить, что проповедничество не от меня, Божий дар. — Как на колеснице провезет меня Дух Божий на поприще слова. — Еще: я в Академии был тунеядец, потому что был ленив [143] и едва не самый последний из студентов, бессловесен в классе и на экзаменах [144] , однако же чудом Божией благости благополучно кончил курс и получил отличное место. Между тем я так глуп, нерассудителен, скуп, что ныне не терплю людей, пользующихся часто даром моим столом. Неблагодарность пред Богом крайняя! Бессмыслие бесконечное!
143
Этот упрек отца Иоанна в свой адрес безоснователен и опровергается хотя бы тем фактом, что, едва поступив в Академию, Иван Сергиев выхлопотал в академическом правлении право вести переписку с платою сначала по 6 руб., а через два года по 9 руб. в месяц, с тем чтобы хоть сколько–нибудь поддержать овдовевшую в 1851 г. мать Феодору Власьевну (см.: Русский Паломник, 1909, № 4, 24 янв., с. 54).
144
В первой половине обучения в низшем отделении Академии студент Иван Сергиев действительно был «едва не самым последним»: вот перечень баллов, полученных им за первое полугодие 1852 г. (по 10–балльной системе): введение в православное богословие — 8; история философии — 7; словесность — 7; физика — 7; математика — 7; всеобщая история — 8; Священное Писание — 8–9; русская гражданская история — 6; еврейский язык — 3 1/2 ; греческий язык — 4, латинский язык — 3; немецкий язык — 3; французский язык — 3 (ЦГИА СПб., ф. 227, on. 1, д. 2230, лл. 4 об. — 5). Эти неуспехи отчасти могут быть объяснены самим складом его характера. Говоря об образе жизни студента Ивана Сергиева в эти годы, биограф отмечает его наклонность к уединенной беседе с кем–либо из товарищей. «Чаще всего Сергиев беседовал со мной о смирении, — пишет протоиерей Л. П–ов. — Вот тема, характерная для Сергиева <…> больше всего занимает его заповедь о всепрощении, любви побеждающей <—>. Еще чаще <…> можно было видеть Ивана Сергиева в саду. Любил он ходить по аллеям академического сада и думать» (Источник воды живой. СПб., 1910. С. 38–39. Далее: Источник). И тем не менее, по окончании академического курса в 1855 г. Иван Сергиев решением Св. Синода «был причислен ко второму разряду Академических воспитанников и утвержден в степени кандидата богословия» (РГИА, ф. 796, оп. 136, д. 1144, лл. 2–3).
Машины паровые, носящие нас из края в край, — образчик Божия вседержительства: так всю жизнь нашу держит и носит нас Господь, так Он носит и все миры сильным словом Своим (Ср.: Евр. 1, 3). — Прогрессисты, видите ли вы в силе паров силу Божию? — Осязательно тут сила Божия.
Как в телесной жизни своей мы не можем сделать одного волоса белым или черным, а носим такие волосы, какие Бог сотворил, или как не можем возрасту своемуприбавить лакать един(Ср.: Мф. 6, 27): так и в духовной жизни мы не можем без Бога иметь и одной мысли истинно доброй и святой, и одного чувства доброго и к духовному возрасту своему не можем прибавить без Божней силы или благодати — ничего, хотя бы рвались изо всех своих сил. Мы совершенно бессильны без Бога для всякого добра. Да научимся же прибегать во всем к Божией помощи!