Дневник
Шрифт:
Выйдя замуж, женщина блекнет. Исчезает былая миловидность, кокетство. Она уже не следит за своей наружностью. Одевается именно так, как нужно, чтобы сидеть в комнате за лавкой. Иной раз еще у них сохраняется самое лучшее — зубы, блестящие белые зубы. Одна из них, очень хорошенькая, за четыре года растеряла всю свою привлекательность. Остались лишь волосы, которые упорно продолжают виться.
И товар суют в руки, не заворачивая в бумагу.
— Я не умею заворачивать, — призналась мне хозяйка посудной лавки.
А что вы умеете делать, уважаемая?
* Жизнь коротка, но как это длинно — от рождения до смерти.
* На огромном гвозде висят крошечные
* Даже выходя из вагона, она была совсем свежая. Она путешествовала, как цветок в корзинке.
* Папе Лев Толстой известен как социалист, а Лоран Тайад — как анархист с бомбой.
* Утром, по моем возвращении в деревню, меня приветствовали своей песней жаворонки, которые искрились в воздухе, как огоньки высоких свечей.
* Совершенно ясно, я ничего не умею делать по вдохновению, силою чистого таланта. Чтобы добиться результата, мне приходится крепко работать, держать себя в руках и быть упорным. Я расплачиваюсь за самую невинную слабость. Нужно запретить себе всякую порывистость, экспромты и шик.
* И эти долгие дни, когда можно успеть написать всю книгу от начала до конца.
Июнь.Эгоист? Безусловно, моя собственная жизнь интересует меня больше, чем жизнь Юлия Цезаря, и соприкасается она со множеством других жизней, как поле, окруженное полями.
* Подбавь себе в кровь воды.
* Очевидно, я старею. Встретил вчера Раймона. Когда-то мы с ним вместе играли. Это же развалина! Тощий, сгорбленный, руки у него покрыты какой-то корой, зубы черные, взгляд потухший. Просто старик…
Конечно, говорить легко! Но ведь это изматывает: работать с пяти утра до семи вечера и не есть, чего хотелось бы. Очень мило каждый день есть салат и творог. Сии блюда плюс воздух, здоровый деревенский воздух, — все это и убивает человека в тридцатилетием возрасте.
А я каждую неделю ищу перед зеркалом седые волосы!
* Иголка в руках портнихи клюет хлопотливо, как курица.
* В моей натуре есть запас грубости, что позволяет мне понимать крестьян и глубоко проникать в их жизнь.
6 июня.Почему я чувствую себя здесь как в ссылке? Что я здесь делаю?
9 июня.Ветер невидимой рукой проводит по листьям.
11 июня.Какое зрелище — старик крестьянин нагишом.
* Я чувствую себя ужасно печальным, как деревенский Верлен.
16 июня.Утверждаю, что описание длиннее десяти строк не дает зримого образа.
* О, разбудить все эти погруженные в сон деревни!
Июль.В тени 25 градусов жары, и Филипп, который на самом солнцепеке возит на тачке песок, говорит мне:
— Ей-богу, славненько, тепло!
У него есть, конечно, соломенная шляпа, но так как он встает до зари, он из-за утренней свежести вечно забывает ее надевать.
9 июля. Яхотел бы сделать хоть шажок к живой литературе, к жизни в литературе.
* Рыжий стиль. Если бы литературные произведения могли иметь цвет, я представляю себе: мой был бы рыжий.
* Тучи, тучи, куда вы бежите? Здесь так хорошо!
* Рот немного наискось, словно вишня, свисающая с уха.
* Я не совсем точно знаю, где родился, и это мне немножко мешает. У меня вечно такой вид, как будто я ищу свои корни.
14 июля …Ясоздан лишь для того, чтобы слушать и смотреть, как живет земля.
* Утка — это домашний пингвин.
*
* Соломенная шляпа — от луны.
* Мне хотелось бы быть одним из тех великих людей, которым было почти нечего сказать и которые высказали это малое в немногих словах.
18 июля.Умер Гонкур. Жалею, что не ходил к нему чаще: был всего только два раза за всю свою жизнь. Думал, что он мог иметь в виду меня, поскольку считал талантливым [57] . Спрашивал себя, отказался бы я или нет, говорил себе, что отказался бы, ибо, по здравому размышлению, не смел надеяться. Радовался, узнав, что завещание может быть опротестовано, что его, быть может, и вовсе нет. И я жду депеши от какого-то друга, жду известия, что я упомянут в завещании. То и дело спрашиваю себя, кто еще. Тот слишком богат, этот, ей-богу, слишком уж не талантлив. Щажу одного лишь Рони. Потом говорю себе, что если мне, неисправимому лентяю, свалится на голову четыре тысячи франков ренты, — это будет просто несправедливо. Постепенно возвращаюсь к более высоким материям. Очень великий и очень бедный — вот идеал.
57
Эдмон Гонкур умер 16 июля 1896 года. По его завещанию, все состояние братьев Гонкур должно было стать фондом ежегодных денежных премий за лучшее художественное прозаическое произведение. Премии должно было присуждать жюри из десяти человек, которым, по завещанию, выплачивалась ежегодная денежная рента. Имя Ренара в завещании не было упомянуто. Первоначально в Академию Гонкуров вошли следующие писатели: Г. Жеффруа, Ж. Гюисманс, братья Рони, А. Доде, П. Маргерит, Л. Энник и О. Мирбо.
* Вопреки тому, что сказано в Нагорной проповеди: если тебя мучит жажда справедливости, тебе никогда не утолить ее.
* Меня не хватает надолго, — я читаю урывками, урывками пишу. Но уверен, что такова участь истинного художника.
Я замечаю смешное в своих поступках лишь много времени спустя. Мои наблюдения не одновременны с течением моей жизни. Возвращаюсь мыслью к подробностям лишь впоследствии.
* Слава стала чем-то вроде колониального товара.
Август.Нет! Не то. Я все еще излишне остроумен.
* Два петуха дерутся насмерть из-за того, что одновременно закукарекали.
* Маргаритка: круглый ротик, в котором со всех сторон торчат зубы.
* Каждый день пиши по странице; но если ты почувствуешь, что она плоха, — остановись. Конечно, жаль, день будет потерян, но лучше вообще ничего не делать, чем делать плохо.
* Я люблю театр, — не профессиональных драматургов, а любителей, таких, как Мюссе, Банвиль, Готье. Театру профессионалов — Сарду, Ожье, Дюма — предпочитаю собственную постель.
* О Верлене… Мы пришли в кафе Сен-Мишель. Хозяйка, которая хорошо знала Верлена, наблюдала за нами насмешливым взглядом. Он много говорил о Расине и ни слова не сказал о Мореасе. Все лицо его собиралось в мелкие складочки.
Всегда смешивают человека и художника под тем предлогом, что случайно они живут в одном теле. Лафонтен писал женщинам бесстыдные письма, что не мешает нам восхищаться им. Это очень просто: у Верлена гениальность божества и сердце свиньи… Но я, скромный читатель в толпе, я знаю только бессмертного поэта. Любить его — для меня счастье. Мой долг простить ему то зло, что он причинил другим…