Дневники и письма
Шрифт:
Сталин считает: надо исправить ошибку. План его развертывается по трем каналам: во-первых, оглашены за границей добытые ГПУ сведения о террористическом покушении на Троцкого, подготовляемом генералом Туркулом (в созданных для него Сталиным максимально благоприятных условиях), во-вторых, открыта "идеологическая" интернациональная кампания, которая должна завершиться резолюцией партийной конференции и Коминтерна: эта резолюция нужна Сталину как своего рода политический мандат на сотрудничество с Туркулом; в-третьих, руками ГПУ Сталин подбирает и подчищает с поистине зверским неистовством все подозрительное, ненадежное, сомнительное, чтоб обеспечить себя от контрударов.
Я, разумеется, не посвящен в технику предприятия: Туркул ли будет подбрасывать дело рук
Незачем говорить, что планы и замыслы Сталина ни в какой мере и ни с какой стороны не могут повлиять на политику левой оппозиции и на мою, в частности. Политическая судьба Сталина, развратителя партии, могильщика китайской революции, разрушителя Коминтерна, кандидата в могильщики немецкой революции, предрешена. Его политическое банкротство будет одним из самых страшных в истории. Вопрос идет не о Сталине, а о спасении Коминтерна, пролетарской диктатуры, наследия Октябрьской революции, о возрождении партии Ленина. Большинство чиновников, на которых опирается Сталин в СССР, как и во всех секциях Коминтерна, разбежится при первых раскатах грома. Левая оппозиция останется верна знамени Маркса и Ленина до конца!
Настоящий документ будет храниться в ограниченном, но вполне достаточном количестве экземпляров, в надежных руках, в нескольких странах. Таким образом, вы предупреждены!
4 января 1932 г. Кадыкей
Многоуважаемый г. Цион[84] (к сожалению, не знаю вашего имени-отчества).
Совершенно верно, что г. Беглин передавал мне ваши вопросы; однако он при этом не только не связал ваше имя со свеаборгским восстанием, но и не сказал мне, что вы русский. Я полагал, что дело идет о скандинавском журналисте, и потому отозвался неведением. Разумеется, я очень хорошо помню ваше имя в связи со свеаборгским восстанием.
Письмо Ваше я получил уже в дороге, вдогонку, и говорить с Вами по телефону не имел возможности. Отвечаю вкратце письмом.
Вы пишете, что в моих же "интересах" рассеять неблагоприятное обо мне впечатление в Швеции. Если б дело шло только об этом, то, право же, не стоило макать перо в чернильницу . . .
Поставленные вами вопросы, признаться, несколько удивляют меня, так ли уж они характерны для определения человека?
"Какое ваше любимое занятие, кроме охоты и рыбной ловли"? Охота и рыбная ловля для меня не занятие, а отдых. "Любимое занятие" - умственная деятельность: чтение, размышление и, пожалуй, писание.
Мой "любимый" советский писатель? События последних 20 лет чрезвычайно сузили в моем сознании место художественной литературы. "Любимые" писатели - художники были у меля 25-30 лет тому назад. Сейчас я с наибольшим интересом читаю, пожалуй, Бабеля[85].
Об иностранных писателях сказать еще труднее. Современных я знаю слишком мало, и отзыв мой имел бы совершенно случайный характер.
Труден также вопрос насчет философов. Я беру философию-(поскольку вообще знаком с ней) в ее развитии. Но я бы очень затруднялся назвать имя философа, который в моих глазах стоял бы "выше остальных".
То же самое, в известном смысле, относится и к историческим лицам. Могу сказать, что Фридрих Энгельс, как человеческая фигура, импонирует мне в высшей степени. Разумеется, историческая роль Маркса гораздо выше.
Какое время своей жизни считаю самым счастливым? На этот вопрос совсем уже не умею ответить. Во все периоды жизни было вперемежку - и хорошее, и плохое. Подводить "баланс" отдельным периодам, право же, не умею и никогда так к своей жизни не подходил.
Вот и все, что могу сказать. Желаю вам всяких успехов.
16 декабря 1932 г.
Секретно
Политбюро ВКП(б)
Я считаю своим долгом сделать еще одну попытку обратиться к чувству ответственности тех, кто руководит в настоящее время советским государством. Обстановка в стране и в партии вам видна ближе, чем мне. Если внутреннее развитие пойдет дальше по тем рельсам, по которым оно движется сейчас, катастрофа неизбежна. Нет надобности давать в этом письме анализ действительного положения. Это сделано в No 33 Бюллетеня, который выходит на днях. В другой форме, но враждебные силы в сочетании с трудностями ударят по советской власти с неменьшим напором, чем фашизм ударил по немецкому пролетариату. Совершенно безнадежной и гибельной является мысль овладеть нынешней обстановкой при помощи одних репрессий. Это не удастся. В борьбе есть своя диалектика, критический пункт которой вы давно оставили позади. Репрессии будут чем дальше, тем больше вызывать результат, противоположный тому, на какой они рассчитаны: не устрашать, а наоборот, возбуждать противника, порождая в нем энергию отчаяния. Самой близкой и непосредственной опасностью является недоверие к руководству и растущая вражда к нему. Вы знаете об этом не хуже меня. Но вас толкает по наклонной плоскости инерция вашей собственной политики, а между тем в конце наклонной плоскости-пропасть.
Что надо сделать? Прежде всего возродить партию. Это болезненный процесс, но через него надо пройти. Левая оппозиция - я в этом не сомневаюсь ни на минуту - будет готова оказать ЦК полное содействие в том, чтоб перевести партию на рельсы нормального существования без потрясений или с наименьшими потрясениями.
По поводу этого предложения кто-нибудь из вас скажет, может быть, левая оппозиция хочет таким путем придти к власти. На это я отвечаю: дело идет о чем-то неизбежно большем, чем власть вашей фракции или левой оппозиции. Дело идет о судьбе рабочего государства и международной революции на многие годы. Разумеется, оппозиция сможет помочь ЦК восстановить в партии режим доверия, немыслимый без партийной демократии, лишь в том случае, если самой оппозиции будет возвращена возможность нормальной работы внутри партии. Только открытое и честное сотрудничество исторически возникших фракций с целью превращения их в течения партии и их дальнейшего растворения в ней может в данных конкретных условиях восстановить доверие к руководству и возродить партию.
Опасаться со стороны левой оппозиции попыток повернуть острие репрессий в другую сторону нет оснований: такая политика уже испробована и исчерпала себя до дна; задача ведь и состоит в том, чтоб общими силами устранить ее последствия.
У левой оппозиции есть своя программа действий, как в СССР, так и на международной арене. Об отказе от этой программы не может быть, конечно, речи. Но насчет способов изложения и защиты этой программы перед ЦК и перед партией, не говоря уж о способах ее проведения в жизнь, может и должно быть достигнуто предварительное соглашение с той щелью, чтоб не допустить ломки и потрясений. Как ни напряжена атмосфера, но разрядить ее можно в несколько последовательных этапов при доброй воле с обеих сторон. А размеры опасности предполагают эту добрую волю, вернее, диктуют ее. Цель настоящего письма в том, чтоб заявить о наличии доброй воли у левой оппозиции.
Я посылаю это письмо в одном экземпляре, исключительно для Политбюро, чтоб предоставить ему необходимую свободу в выборе средств, если б оно, ввиду всей обстановки, сочло необходимым вступить в предварительные переговоры без всякой огласки.
15 марта 1933 г.
Принкипо Л. Троцкий
Полтора месяца тому назад приведенное выше письмо было отправлено в Политбюро ЦК ВКП(б). Ответа не последовало; вернее, ответ дан целым рядом действий сталинской клики: новым разгулом арестов в СССР, одобрением гибельной политики Коминтерна в Германии и пр. В другой исторической обстановке и на других социальных основах Сталин проявляет ту же бюрократическую слепоту, что и какой-нибудь Керенский87 или Примо-де-Ривера88 накануне падения. Сталинская клика идет семимильными шагами навстречу гибели. Весь вопрос в том, удастся ли ей обрушить в пропасть и советский режим? Во всяком случае она делает для этого все, что может.