Дневники и записные книжки (1909)
Шрифт:
Странное дело: вчера, 28-го, ничего не записал в дневник. Вчера после обычной прогулки почувствовал слабость и только дурно позаписал кое-что в Единую] 3[аповедь]. Интересные письма, но не отвечал. От Ч[ерткова], ч[то] он приодет. Послал ему телеграмму. Ездил верхом в Ломцы и оч[ень], оч[ень] устал и промок от дождя. За поздним обедом Сверб[еева], потом вечером играл в карты, Голицина. Зося уехала. Смешно ее пристрастие ко мне. В роде ухаживания за человеком из-за его денег, когда человек знает, что у него их нет.
Нынче 29. Встал рано. Казалось, спал хорошо. Пошел гулять, хорошие мысли, нужные, но на половине прогулки ослабел, насилу дошел. И дома ничего не мог делать путного. Поправлял
Вчера вечер ничего не делал. Прошелся. Немного свежей. Сегодня хорошо спал. Ч[ертков] приезжает. Поеду в час. Гулял. Написал новую главу о чудесах недурно. Хорошие письма от мужиков и Молочн[икова]. Письмо Александра. Записать:
1) Кажется, старое: Истинное знание только одно: знать, как жить. Люди же знают оч[ень] многое, а не знают это и даже думают, что этого нельзя и не нужно знать. Ненужное знание забивает им головы и мешает знать то, ч[то] нужно.
2) Чудеса нужны тем, у кого нет разумной основы для веры.
3) При вере в любовь просить не о чем. Надо только делать.
Два дня пропустил. 30 Июня. (Зачеркнуто: Писал чуть-чуть Е[диную] 3[аповедь] и, кажется, письма.) Поехал к Ч[ерткову]. Радостное свидаыие с ним. Вечером опять к нему. — I И[ю]л[я]. Утром писал оч[ень] недурной ответ крестьянину об образовании. Не кончил еще. Поехал на ярмарку. Хорошо б[ыло], но ожидал большего. Вечером к Ч[ерткову]. Опять хорошо очень было. Он сделал замечания об Е[диной] 3[аповеди] верные. — 2 И[ю]л[я]. Страшно слаб. Чуть-чуть приписал к «О науке» и ничего не делал. На душе недурно. Отложил отъезд. Как нарочно, вчера играла со мной в карты воспитанница Сухотина, директриса гимназии, с белыми руками, сытая, хорошая, выхоленная крестьянская сирота, к[оторой] дали образование...
Нынче встал рано, слаб, но хочу все-таки поехать.
Записано что-то, чего не могу ни разобрать, ни вспомнить.
Поехал 3-го, как решил. Был у милого Абрикосова. Таня провожала до Мценска. Поехал в 3-м классе, и оч[ень] приятно— жандарм и переселенцы. Те люди, с к[оторыми] обращаются, как с скотиной, а к[оторые] одни делают жизнь и историю (если она кому-нибудь интересна). Дома хорошо. Саша всё такая же и хорошая. — Вчера, 4. Читал кучу писем. — Есть хорошие. Ездил к Гале проститься. Писал О Науке немного. После обеда пришел мил[ый] Николаев. Хорошо говорили, и поправил по его совету места в «Неизбежном Перевороте». Здоровье не дурно. На душе оч[ень] хорошо. Хочет[ся] обращаться к Богу, и все не наход[ил] обращения. Нашел наилучшее: благодарю, благодарю и благодарю за великое благо жизни. Проснулся в 5 и много думал обо всем — что и плохо.
Записать:
1) Самый трудный, критический возраст — это когда человек перестает телесно расти, сильнеть... я думаю, около 35 лет. Развитие, рост тела кончается, и должно начинаться развитие, рост духовный. Большей частью люди не понимают этого и про— должают заботу о росте телесном, и ложное взятое направление бывает губительно.
2) Не могу не удивляться, зачем Бог избрал такую гадину, как я, чтобы через нее говорить людям.
Третьего дня, 6-го. Не помню; кажется, поправлял немного о Науке. Ходил по саду. Ничего больше не помню. На душе хуже. Но не падаю. Ив[ан] Ив[апович] милый б[ыл], хорошо говорили. Вчера совсем ничего или
Нынче, 8-го, писал оч[ень] недурно. Да, забыл, вчера б[ыл] бестолковый разговорщик, я недобр был. — Ездил верхом один тихо. Сашины дела кончились. Стражника нет больше.
Нынче оч[ень] хорошо доканчивал о Науке. Ездил с Оничкой к Чертковым. У нас Денисенки, к[оторые] мне оч[онь] приятны. Сейчас Леночка рассказала мне историю Веры. Я рад б[ыл] узнать.
Вчера тоже писал письма вечером, а потом О Н[ауке] и, главное, каже[тся], кончил Е[диную] 3[аповедь] и письма.
Третьего дня помню только, что ездил верхом. Не помню. Устал. Решил ехать в Штокгольм. На душе хорошо.
Оч[ень] мало спал. С утра дурно обошелся с глупым малым, просившим автограф. Два раза начинал говорить с ним серьезно, оба раза он перебивал меня, прося «на память». Вчера вечером б[ыло] тяжело от разговоров С[офьи] А[ндреевны] (Зачеркнуто: и др[угих]) о печатании и преследовании судом. Если бы она знала и поняла, как она одна отравляет мои последние часы, дни, месяцы жизни! А сказать и не умею и не надеюсь ни на какое воздействие на нее каких бы то ни было слов.
С утра до кофе взялся за О Науке и поправил, но весь вышел. Усталость мозга. Утром в постели записал кое-что для конгреса.
Записать:
1) Думал о старом вопросе: свободе воли. Думал вот что: Если бы кто хотел сомневаться в том, что в человеке есть... Нет, не могу писать. Голова слаба. Может быть, после.
2) Записано так: Сначала жутко отрешиться от мнения людского так, чтобы ложное, унизительное о тебе мнение людей не трогало тебя, — жутко и одиноко, но если удастся осилить, поставить всё перед Богом в себе, перед своей совестью, как твердо, непоколебимо, свободно. Юродст[во] великое дело.
Было 7 посетителей: юноша с сочинениями, потом совсем сочинитель, умный, Новиков. После обеда поехал к Ч[ертковым], читал там О Науке. Приятные разговоры о прочитанном. Записать нечего и некогда.
Встал слабый. Но работал О Щауке] недурно. Гулял слабый. Вечером Николаев, Голденв[ейзер]. Сон лучше.
Встал слаб. Кое-что записал ночью. Опять всё утро занимался письмом О Науке. Всё это не совсем кончил. Ездил с Оничкой в засеку. Очень приятно. Заснул. Встал оч[ень] слабый. Соне хуже. Много думал — не важного, но хорошего, даже очень. Теперь 9-й час. Записать:
1) И самое главное: Не могу отделаться от заботы о сужд[ении] людей. А как только есть эта забота, нет заботы о душе. Нынче несколько раз ловил себя на этом. И всякий раз, как только вспоминал, сознавал свой грех, думал о том, как бы только не переставая быть с Богом, т. е. любить всех, так сейчас и хорошо. Так б[ыло] нынче утром с бабочкой с ребенком — просила на бедность, плачет, говоря, что несет последний расстегай продавать, и показывает узел с расстегаем, а ребеночек миленький, веселенький, хлопает ручонкой по узлу и смеется. И так мне хорошо, трогательно это было, и я так хорошо полюбил ее, и так свободно на душе стало. Другой раз на езде верхом тоже что-то неприятно стало от мысли о нелюбви ко мне людей, вспомнил то, ч[то] я люблю их — и сейчас радостно. Тоже в слабой степени бы[ло], когда вернулся — и 5 оборванных просителей. Вспомнил — и хорошо стало.