Дневники казачьих офицеров
Шрифт:
От него я узнал, что красная конница Буденного нанесла их дивизиям два удара под городом Усмань-Собакино 1 и 5 октября и они отступили. Убиты начальник штаба Терской дивизии (фамилию не помню) и командир 2-го Хоперского полка полковник Беломестной. [166]
С Губиным и Агоевым я вернулся в Воронеж и на ночь расположился в офицерской столовой «Центральной» гостиницы, гдё находился штаб генерала Шкуро. Это было 6 октября.
7 октября — легкий завтрак офицеров разных команд штаба корпуса — кто, когда и как хочет и что у кого есть съестного. Я сижу один. Все офицеры в младших чинах из бывших урядников.
166
Беломестнов Петр Константинович — р. в 1867 г., в службе с 1885 г. Окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1887). На Великую войну вышел помощником командира 1-го Хоперского Е. И. В. Великой Княгини Анастасии Михайловны полка ККВ, войсковой старшина, на Персидском фронте командующий 4-м Сводно-Кубанским полком ККВ (1915–1916), затем командующий 1-м Таманским генерала Безкровного полком ККВ (с 7 декабря 1916 г.), полковник. В Добровольческой армии и ВСЮР, в бригаде Шкуро (сентябрь 1918 г.), командир 2-го Хоперского полка в 3-м Конном корпусе, генерал-майор (12 января 1919 г.), убит под г. Усмань в октябре 1919 г.
— Встать!.. Смирно!.. Господа офицер-ры! — подалась команда. Обернувшись, я увидел генерала Шкуро. Он был в волчьей папахе и в нарядной светло-серой николаевской шинели с пелерйной на дорогом меху. Вздернувшись со стула, подошел к нему, остановился и отрапортовал:
— Ваше превосходительство… Полковник Елисеев — представляюсь, назначен в Ваш корпус.
Шкуро глубоко испытывающе посмотрел мне в глаза, подал руку, сказал «хорошо» и просил меня зайти к нему в кабинет после завтрака.
Я у него в кабинете. Предъявил предписание Походного Атамана генерала Науменко.
— Да-да… Кубанская ведь дивизия здесь одна. Вы будете назначены в распоряжение начальника 1-й Кавказской казачьей дивизии. А пока что я прошу Вас проехать в тыл корпуса, за Дон, это верст десять на запад от Воронежа, и собрать всех безлошадных казаков корпуса… Из них надо сформировать пеший батальон… и я назначаю Вас командиром этого батальона…
Я слушаю и не верю своим ушам… Я — «командир пешего батальона»? Хотел отказаться, уклониться от этой странной для; меня и миссии, и должности, но Шкуро просит: «Вначале исполнить это, а там дальше — видно будет!»
Мы вышли с ним в общую просторную залу-гостиную, как к нам навстречу шли два командира полков — 2-го Кубанского конного партизанского полковник Михаил Соламахин и 1-го Хоперского — полковник Юра Ассиер, [167] которых я так давно хорошо знал и любил. Они оба в бурках и в «волчьих папахах» подходили скорым и бодрым шагом, явно с каким-то важным докладом. Юра Ассиер как юнкер щелкнул каблуками и взял под козырек перед Шкуро, а Соламахин — вольготно и с улыбкой предстал перед Шкуро.
167
Ассиер (Асьер) Георгий (Юрий) Александрович — из обрусевших французов, приписанных в XIX в. к ККВ. Окончил Владикавказский кадетский корпус и Оренбургское казачье училище (1914). В Великой войне во 2-м Хоперском полку ККВ, командир сотни в Кубанском отряде особого назначения Шкуро. В Добровольческой армии и ВСЮР, полковник, командир 1-го Хоперского полка, смертельно ранен под Старым Осколом в ноябре 1919 г. Посмертно произведен в генерал-майоры.
Их полки стоят под Графской. Они почти изолированы, почему и просят оттянуть их к Воронежу. Они титулуют Шкуро «Ваше превосходительство», Шкуро их называет ласково — «Миша, Юра» и на «ты». Мне это понравилось.
Шкуро слушает их и успокаивает, что «это есть временная неудача»; говорит, чтобы они возвращались немедленно же к своим полкам, и отпускает их.
Они подходят ко мне и обнимают. Юра очень рад, по-детски рад, что я прибыл в их корпус; забрасывает вопросами и просит на службу в свой полк, но я его «расстраиваю» назначением батальонным командиром… Соламахин мило улыбается на мои слова и успокаивает, что это назначение, конечно, временное. Об этих отличных кубанских офицерах подробно скажу по событиям.
«Казачий пеший батальон корпуса»
7 октября, по телеграмме главнокомандующего генерала Деникина, Терская дивизия спешно, поездами, была отправлена в тыл, так как «батько Махно» захватил почти всю Екатеринославскую губернию и подходил уже к Таганрогу, к ставке Деникина. В тот же день я выехал собирать безлошадных казаков. Обозы 1-й Кавказской казачьей дивизии сосредоточились за Доном, верстах в десяти от Воронежа. В селе, в котором они находились, было много беженцев из Воронежа. Из учащейся молодежи какой-то офицер формировал роты.
При обозах действительно было много безлошадных казаков. У каждого из них было седло, сумы и винтовка. Конечно, неизменная бурочка и шуба.
Куда казаку девать этот груз? — думал я. Оставить седло и сумы в обозе — конечно, все это пропадет со временем. И каждый казак никогда не согласится на то, чтобы эти дорогие для него собственные вещи военного снаряжения отдать в ненадежное хранение.
Собрал я подобных казаков несколько десятков и не знал — что же с ними делать? И будет ли от них какая-нибудь польза? И одно было ясно, что надо достать для них лошадей. Но где? Воронежские крестьяне бедны. Семьи у них большие. А хозяйство — одна лошаденка да одна-две коровенки…
Все казаки, потерявшие своих лошадей в боях и предоставленные самим себе — они, естественно, шли в свои полковые обозы, жили по крестьянским хатам, там же как-то питались и следовали за обозом, как за путеводной звездой.
Никогда нельзя винить в дезорганизации армии нижних чинов и рядовое офицерство. Организация армии зависит от высших штабов, вернее, от того, кто возглавляет это дело, будь то полк, дивизия, корпус.
Когда я находил где-нибудь еще какую группу казаков, они неизменно окружали нас с урядником Сальниковым, всматривались в глаза незнакомым им людям, любовно рассматривали наших холеных и красивых лошадей, гладили их, и я замечал волнение и зависть в их глазах, что «вот, дескать, вы на лошадях, а мы — пешие, почему и несчастные». Все были послушны и просили лошадей. Мне было жаль их.
Найдя формирование пешего батальона совершенно невозможным, решил вернуться и доложить все Шкуро.
Воронеж был сдан без боя 11 октября. Поезд генерала Шкуро я нашел на какой-то маленькой станции. При Шкуро никакого штаба. Десятка два сестер милосердия пили чай в станционном вокзале и угощали им «Андрей Григорьича», как они называли Шкуро. У всех были встревоженные лица.
Доложив о своей неудачной миссии, я услышал от него:
— Что же делать?
— Достать лошадей и посадить на них казаков, — коротко ответил ему.
— Хорошо… тогда поезжайте в села и реквизируйте лошадей у крестьян, — ответил он.
— Слушаюсь, Ваше превосходительство, позвольте получить аванс?
— Аванс?.. Плату за лошадей? — удивленно отвечает он. — Денег у нас нет… Вы будете реквизировать бесплатно… Крестьяне должны помочь армии, России, — добавил он. — А впрочем, можете выдавать от себя квитанции, — закончил он.
Подобное распоряжение меня больше чем удивило. Для нужд какой армии и для какой России крестьяне должны жертвовать последним своим достоянием? — думал я тогда. Существовало в действительности две армии и две России. Белая и красная. Обе России и обе армии реквизируют все у крестьян бесплатно, где же правда? И в чем она заключалась для крестьян? И кого они должны поддерживать? Получался заколдованный круг для них, а для меня — приказ высшего начальства. Получив предписание, с четырьмя казаками-хоперцами я выехал куда-то на запад.