Дневники няни

Краусс Николь

— ВОТ ПРИШЛИ ХРИСТА МЫ СЛАВИТЬ, ВОТ ПРИШЛИ ХРИСТА МЫ СЛАВИТЬ СРЕДИ ЗЕЛЕНИ ВЕТВЕЙ!

Покрасневший от натуги Грейер раскачивается, дирижируя себе так усердно, что рога кивают в такт. На какую-то секунду мне даже показалось, что вот сейчас он в самом деле изольет свое сердце в песне.

— ПУСТЬ РАДОСТЬ И ЛЮБОВЬ ПРИДУТ К ВАМ!

Его голосок разносится по вестибюлю, отражаясь от любой поверхности, так что кажется, здесь собрался хор темпераментных христославов. Нет… что-то вроде буйства. Ошибочно предположив, что гимн подходит

к концу, Г.С. наклоняется и открывает рот.

— И ГОСПОДЬ БЛАГОСЛОВИТ ВАС!!!

Беспечность дорого стоила Г.С., поскольку Грейер, потея от усилий и брызжа слюной, выдает еще более громкий финал.

— Что же, Грейер. И тебе доброго утра.

Грейер бессильно плюхается на пол, пытаясь отдышаться. Я очаровательно улыбаюсь. Будем откровенны: у меня тут своя цель имеется. Я здесь, чтобы назначить Свидание. Настоящее Свидание со временем, местом и всем остальным.

— Мы ходим по квартирам с рождественскими гимнами… — начинаю я.

— Славим Христа, — пищит тонкий раздраженный голос откуда-то с пола.

— Славим Христа по всему дому.

— А можно мне теперь печенье?

Грейер садится, исполненный решимости получить награду.

— Конечно, — кивает Г.С. — Входите. Не обращайте внимания на мой вид.

Так и быть, если ты настаиваешь.

Мы следуем за облаченным в шорты хозяином в точно такую же квартиру, как и у N., только двумя этажами выше. То есть расположение комнат такое же, но обстановка… никогда бы не подумала, что мы находимся в одном и том же здании. Стены в прихожей выкрашены в кирпично-красный цвет и декорированы в стиле «Нэшнл джиогрэфик», то есть черно-белыми снимками, развешанными между расписными циновками. На полу выстроились кроссовки, весь ковер в собачьей шерсти. Мы проходим на кухню и едва не спотыкаемся об огромного седеющего желтого Лабрадора, растянувшегося на полу.

— Грейер, ты ведь знаешь Макса, верно?

Грейер садится на корточки и с нехарактерной для него нежностью гладит уши Макса. Собачий хвост дружелюбно барабанит по кафелю. Я оглядываюсь: вместо пустого пространства посреди кухни, как у миссис N., здесь стоит старый обеденный стол, с одного конца загроможденный выпусками «Тайме».

— Печенье? Кто-нибудь хочет печенья? — спрашивает ГС, размахивая расписанной рождественскими сюжетами банкой печенья от Дейвиса, которую выхватил из горы праздничной выпечки на буфете. Грейер немедленно мчится к нему, а я вынуждаю себя сосредоточиться.

— Только одно, Гровер.

— О Господи!

— Хочешь молока?

Г.С. лезет в холодильник и наливает полный стакан.

— Большое спасибо, — говорю я. — Эй, Грейер, может быть, ты хочешь что-то сказать нашему хозяину?

— Спасибо, — мямлит он с полным ртом.

— Нет, парень, это тебе спасибо. Самое малое, что я могу сказать после такого мощного исполнения. — Он улыбается мне: — Даже вспомнить не могу, когда мне пели в последний раз, если не считать дня рождения.

— Я и сейчас могу! Могу спеть «С днем рождения».

Грейер ставит стакан на пол и складывает перед собой руки, готовясь начать.

— Погоди-ка! Здесь мы уже все спели, — вмешиваюсь я.

— Грейер, сегодня у меня не день рождения. Но обещаю пригласить тебя, чтобы ты спел.

«Надеюсь, и меня тоже».

— Ладно. Пойдем, няня. Пора славить Христа. Пойдем.

Грейер вручает Г.С. пустой стакан, вытирает губы рукой в перчатке и направляется к двери.

Я без всякой охоты поднимаюсь из-за стола.

— Простите, что так и не добралась до вас той ночью. Вечеринка затянулась допоздна.

— Пустяки, вы ничего не потеряли. В «Затем» был закрытый прием, так что мы просто пошли поесть пиццы в «Рубин».

В тот «Рубин», что находится ровно в двадцати футах от моего крыльца?! Что за невезение!

— Сколько вы пробудете дома? — спрашиваю я не моргнув глазом.

— НЯ-НЯ! Лифт пришел!

— Всего неделю. А потом мы летим в Африку.

Лифт ждет, мое сердце колотится.

— Что же, если будете свободны в этот уик-энд, я пока никуда не уезжаю, — бормочу я, ступив в кабину.

— Договорились, — отвечает он от двери.

— Договорились!

Я киваю головой, и дверь закрывается.

— ДОГОВОРИЛИСЬ, — распевает Грейер, разогреваясь к следующему концерту.

Едва сдерживаясь, чтобы не написать свой телефон на клочке бумаги и подсунуть под его дверь, я покидаю дом 721 на Парк-авеню, зная, что шансы увидеть Г.С. до того, как он отправится в Африку, равны нулю. Черт!

Вечером я заставляю Сару, приехавшую домой на рождественские каникулы, сопровождать меня на праздничную вечеринку, которую устраивают мои однокурсники. Вся квартира увешана яркими фонариками в форме перца-халапеньо, и кто-то наклеил вырезанный из бумаги огромный пенис на изображение Санта-Клауса в гостиной.

Меньше пяти минут уходит на то, чтобы решить, что нас не прельщают светлый «Будвайзер», охлаждающийся в ванне, горсть кукурузных чипсов в прозрачной мисочке, а также великодушные предложения быстрого орального секса от мальчиков из студенческого братства.

Мы встречаем Джоша на лестнице.

— Тоска? — осведомляется он.

— Это как посмотреть, — поясняет Сара. — Конечно, я, как и все девушки, обожаю играть в стриптиз, но…

— Сара! — восклицает Джош, обнимая ее. — Вперед, я уже облизываюсь!

Несколько часов спустя я, ослабевшая от мартини и переживаний, сижу в угловой кабинке «Затем» и пересказываю Саре историю с рождественскими песнями, пока Джош клеит какую-то модную девицу у стойки бара.

— А потом… он дал ему печенье. Это должно что-то означать, верно?

Мы обсасываем каждый нюанс пятиминутной беседы, пока окончательно не лишаем встречу всякого смысла, даже если таковой до этого и присутствовал.

— А потом он сказал «договорились», и я ответила «договорились».