Дневники преступной памяти
Шрифт:
Степе тоже не очень хотелось анатомических подробностей. Хотя бы пока. Будет еще время в момент выдачи заключения.
– Следов нет?
– Практически нет. Вернее, они есть, кровищи-то море. Но все замазано. На ногах, скорее всего, были бахилы. Руки в перчатках. Обнаружил рядом с телами следы талька. Наверняка от латексных перчаток. Но тут работы – непочатый край, Денис. Я уже вызвал подмогу. Сейчас пока осматриваюсь, делаю предварительные выводы. А досконально приступим, когда вы под ногами мешаться не будете. Кстати… – Воробьев вытянул шею,
– А что с ней? – прикинулся непонимающим Коровин.
– Бешеная какая-то сегодня. Рычит, огрызается. Говорю с Панкратовой, предполагаю, что налет совершен группой лиц. А она орет со спины: не доказано, мог и один так. Панкратова ей даже замечание сделала.
– Она давно на замечание нарывается, – поморщился Денис. И многозначительно улыбнулся. – А может, разозлилась, увидев Асю.
– А что такое? – не понял Степа, выбираясь из смотровой ямы. – Чем она ее так злит при встречах?
– Тем, что красивая. Тем, что ухоженная.
– А Мариночке кто мешает быть ухоженной? – удивился Степа.
Про красивую даже говорить не стал. Якушева не была даже симпатичной.
– Этот вопрос надо задавать ей. Но я не рискну. А ты?
Воробьев, встав с ним рядом, задумался. А потом неожиданно с кивком произнес:
– А как-нибудь, возможно, при случае, по пьяни.
Глава 4
Поздним вечером в кабинете начальника подводились итоги. И они были безрадостными.
Никто из соседей ничего не заметил. Никто не слышал криков о помощи. Музыка играла так громко, что даже заглушала шум проходящих электричек – по соседству с поселком – железка.
К тому же Воробьев совершенно точно установил, что рты им заклеивали скотчем. То есть, когда супругов Ложкиных пытали, орать они не могли.
– В лучшем случае мычать или стонать, – заключил Воробьев. – Как я уже говорил подполковнику, мужчину начали резать еще при жизни. Женщина уже была мертва. Но…
Он обвел всех виноватым печальным взглядом, тяжело вздохнул и нехотя продолжил:
– Этот убийца работал с удовольствием. Не торопился. Резал, как ветчину для бутербродов.
– Как это?! – вытаращился полковник Рябцев, лицо его исказила болезненная судорога.
– Он не рассекал плоть. Он ее пилил. Извращенец.
– Что-то подобное… Гм-м…
Полковник закашлялся, подавившись сухостью в горле, и потянулся к графину с водой и выпил прямо из него, игнорируя стакан. Потом тяжело подышал с открытым ртом и проговорил:
– Урод проклятый!
– Ничего подобного за мою практику я не встречал, товарищ полковник. Думаю… Думаю, это новичок. Пробует себя в кровавом деле. – Воробьева перекосило. – Он действовал спонтанно, не очень хорошо представляя, какие кости и кровеносные сосуды где находятся. Анатомию он не знает.
– Уже что-то, – отдышавшись, произнес полковник. – Какие выводы, Коровин?
– Думаю, это либо новичок, либо действовал
– В смысле? – Рябцев глянул на него исподлобья.
– Косит под маньяка-психа, товарищ полковник. Хочет показать, как он кровожаден и насколько ему это нравится, а целью был грабеж. Из сейфа пропали крупная сумма денег и фамильные драгоценности. Их стоимость оценивается в десятки миллионов рублей, товарищ полковник.
И тут подскочила с поднятой рукой Якушева. И, спросив разрешения у Рябцева, стала нести такую ахинею, что кое-кто из присутствующих, невзирая на трагизм ситуации, начал фыркать и улыбаться.
– Не смешно! – рявкнула Мариночка, тряхнув сальными волосами в сторону весельчака. – Налицо зарождение новой формы преступника. Он маниакально кровожаден и к тому же алчен. Он наслаждается, пытая и убивая, и попутно обогащается.
– То есть, майор, ты считаешь, что он был один? – недоверчиво вздернул кустистые седые брови полковник.
– Так точно, товарищ полковник, – выпалила Мариночка, слегка склоняясь в его сторону.
Коровину она в этот момент напомнила сухую гнутую жердь.
– А как же заключение экспертов? Воробьев утверждает, что преступник не мог действовать в одиночку.
– Это всего лишь предположение Воробьева, он не может этого знать наверняка. – Мариночка выгнула свое сухое тело теперь уже в сторону Воробья. – Разве не так, Степа?
– Ну… – Он мгновенно почувствовал себя неуютно.
И оттого, что на него сразу все уставились. И оттого, что пока еще не был ни в чем уверен.
– Как я уже докладывал, следы были, но идентификации они не подлежат. Убийца или убийцы использовали средства защиты.
– Вот! А я что говорю! – вскричала непотребно громко Якушева. – Он был один!
– Как злоумышленник проник в дом?
Полковник, сам того не замечая, склонился к ее версии.
– Замки не были взломаны, – приподнял тощий зад со стула Степа. – Либо дом не был заперт, либо хозяева открыли дверь сами.
– Есть еще вариант, товарищ полковник, – перебила Мариночка Воробьева.
– Говори!
– У убийцы мог быть дубликат ключа. И, судя по плотному жизненному расписанию супругов Ложкиных, дубликат этот мог быть получен сразу в нескольких местах. Они вели активный здоровый образ жизни: спортзалы, бассейны, массажисты, косметологи. Причем всегда ездили вдвоем. А это раздевалки, где оставляются личные вещи. Замки хлипкие. Специалисту их открыть – раз плюнуть.
– Сейчас почти везде камеры видеонаблюдения, – возразил Коровин.
Он бесился? Он бесился! И еще как! Эта тощая, в одеждах, не видевших утюга, дура мешала ему все карты. Он только-только хотел доложить полковнику, что подобное злодейство – дело рук организованных преступников, как она влезла со своей версией про маньяка, заразила всех своим «энтузиазмом», склонила к этой идее. И вот уже и полковник Рябцев повелся и говорит о преступниках в единственном числе.