Дневники военных лет (1943, 1945 годы)
Шрифт:
23 июля 1943 года
Занял место для наблюдения в дзоте, на берегу. Влево от него открывается широкая панорама. Видимость средняя. Наблюдаю с раннего утра. За все время - ни единой живой души: все в земле, все укрыто. Наша артиллерия, "илы" и "катюши" обрабатывают лес у села Анненского. Черные клубы дыма, клочья взлетающей земли. Мне кажется, что для пролома тройной линии обороны этот огонь и заходы небольших групп "илов" - недостаточны.
Все время строчат немецкие пулеметы. Очевидно, огневые точки не подавлены. Вчера наши разведчики проникли до руин церкви села Анненского.
Нахожусь на
3 часа дня.
– Не отрываясь от бинокля, обшариваю участок немецкого берега. На солнце резко выделяются скелеты зданий. Кое-где видны холмики огневые точки...
Пауза, - все молчит, притаившись.
Попил воды, пожевал листочки щавеля, растущего тут же на бруствере.
Со второй половины дня пулеметная стрельба в лесу стала отчетливей; потом она опять заглохла. Сейчас хорошо различимы звуки и наших и немецких пулеметов.
Дошел по окопам на левый фланг. Там пункт Ладожской военной флотилии для координации действий десанта и артиллерийского обеспечения... Поговорил с бойцами. Хорошие ребята!
Час за часом продолжается обстрел, заходы "илов".
К вечеру мне передали телефонограмму с вызовом в Ленинград: надо выступать в День флота, а я хотел бы остаться здесь.
Вечереет... Опять шагаю лесом, среди землянок, канав, черных луж. Иногда навстречу - один-два армейца. Тяжко ступая, идет навьюченная лошадь, ее ведет под уздцы старый солдат. Среди пней и коряг стоит американский "пигмей", забрался и сюда.
Вышел, к железной дороге, подождал "поезда" (дрезинку), она подошла и мы помчались обратно, к батареям. Навстречу по шпалам, подпрыгивая обозная пароконная, повозка с продовольствием. "Стой!" Дорог нет, - поэтому обозные повозки вынуждены использовать этот старинный путь: едут по шпалам, ежесекундно подпрыгивая, сваливаясь, и вновь выбираясь. Лошадям трудно. Мы на руках перенесли дрезинку - пропустили повозку.
На батарее умылся, выпил горячего чаю, На прощание побеседовал с Лезотозым - и дальше, в город.
Мчимся по пробитому в лесу коридору железной дороги. Теплый застойный воздух. Идем хорошим ходом, вглядываясь, нет ли встречного поезда... Приневские плавни, болота. Тишина безлюдных мест. На разъезде несколько вагонов, одинокий часовой...
За нами - поезд с Ладоги. Мы мчимся перед ним, потом, сворачиваем влево. На путях - вереницы тяжелых паровозов, обслуживающих Осиновецко-Шлиссельбургскую ветку. Здания, сараи, склады и, наконец, Охта. Здесь эшелон штаба. Н-ской морской железнодорожной артбригады...Стой! Кто идет?" Вызвал дежурного, пошел в штаб, который помещается в международном вагоне... Свежие газеты, городской телефон, радио. Контраст между окопом и этим вагоном так велик, что испытываешь странное чувство смещения.
Беседа
Включил радио.
– Затихают звуки "Интернационала"; приглушенный голос сообщает, что район подвергается обстрелу...
Просматриваю газеты, но впечатления последних дней так остры, что сосредоточиться трудно.
24 июля 1943 года
Утром написал листовку для политотдела бригады: "Каким должен быть образцовый гвардии сержант"; дал заметку в газету бригады.
На трамвае No 12 еду с Охтинского кольца в город. Молчаливые пассажиры - преимущественно женщины. Вагон идет по Рождественским, петляет и выходит, мимо Греческой церкви, к Невскому.
Саперы и моряки строят новые дзоты: один у руин Знаменской церкви, другой - около Аничкова дворца.
Серость, хмурость, пустынность Невского проспекта вызывают во мне щемящее чувство боли...
Приезжие говорят: "Ваш город цел..." - но когда они внимательно вглядываются, то постепенно, различая дома живые от мертвых, начинают понимать меру разрушений и бедствий...
Беспрерывные артобстрелы... Немцы злобствуют и бьют час за часом, по площадям. Снаряд попал в трамвай на Литейном мосту - много жертв.
А в городе, несмотря ни на что, своя упорная жизнь. Люди работают, ухаживают за огородами. Наличие собственных овощей уже несколько подкрепило их здоровье...
В народе говорят: "15 сентября - мир". Откуда эти слухи?: Отчасти, из немецких листовок... Гитлер усиливает свою пропаганду, но и это уже ему не сможет помочь... Фашисты! Вон с нашей земли ко всем чертям!..
Принялся за дела. Написал в "Ленинградскую правду" очерк о батарее Лезотова... В Москву не успел отправить материал.
В 7 часов должен был ехать в ДКФ на большой флотский вечер, но из-за сильного обстрела его отменили.
Пубалт вручил мне посылку-подарок: водка, вино, печенье, конфеты, протухшая колбаса, масло... Посидели с С. К., выпили по два-три стаканчика (Грохот - разрывы...) Делюсь с ней впечатлениями.
Мысленно я еще на батарее, на Неве и... в будущем.
Радио выстукивает тревогу: "Район подвергается артобстрелу", - а хочется послушать последние известия. Неожиданно - пауза, после которой включается радиопередача: приказ Сталина, сжатый, фактографический. Это ответ на вопли и призывы Гитлера к "последнему, решающему наступлению". Гитлер хочет развязки, он ее получит!
5 июля противник бросил в наступление - с целью окружить наши армии на Курском выступе - тридцать восемь дивизий... 23 июля Красная Армия подводит итог: убито более 70000 немецких солдат и офицеров, уничтожено и подбито 2900 танков, 1392 самолета... Фронт немцев прорван. План их летнего наступления нужно считать полностью провалившимся.
Быстрота и решительность нашей операции, ее итог - будут иметь огромные последствия. Ну, а что же союзники? Вновь и вновь задаю себе вопрос: в чем (для нас) заключается проблема Второго фронта? Думаю, что это стремление сберечь силы и кровь народа, это желание ясности и мира, это желание выяснить толком, возможен ли серьезный компромисс с Англией, США и другими странами, а этих "других" - уйма. (Без компромисса мы назавтра опять должны будем запрячься в ярмо третьей мировой войны.) Но пока ответов нет, союзники уклончивы, неторопливы...