ДНЕВНИКИ
Шрифт:
Странно, как то, над чем работаешь, и иногда, по видимости, бесплодно, начинает само подспудно "работать" в тебе. Точно действительно – "я сплю, а сердце мое бодрствует"1 . Так вот и с моим злосчастным "Един-
1 Песн.5:2.
ством веры". Впотьмах, впотьмах и вдруг – словно озарение… Удивительно также то, как можно всю жизнь прожить, повторяя, как свои, – чужие слова, и как все по-другому, когда то, о чем говорил всю жизнь, становится вдруг "своим".
Вчера – последнее чтение Канона. Толпа священников. Греческий епископ Сила, которого потом нужно поить чаем. Теперь, надеюсь, Пост "полегчает", то есть станет тем, к чему он "призывает" – к тому, чтобы, на сколько возможно, стать легким , свободным от греховного "отяжеления" души.
Читая письма Чехова, лишний раз убеждаешься, какая стена отделяла – за двадцать лет до революции – интеллигенцию, "общество" –
Воскресенье, 27 февраля 1977
"Торжество Православия". Почти весенняя погода, солнце, тепло. Вчера – почти весь день в "совещаниях" с англиканами.
Кончил письма Чехова и потом просмотрел книгу Зайцева о нем. Просматривал же ее потому, что просто не хотелось расставаться с Чеховым: как с близким человеком…
Звонили Андрею. Умер [его друг] Лека Геринг: это целая полоса в жизни Андрея. Утренние прогулки в Bois de Boulogne1 . "Военная быль". Я же вспоминаю, как присутствовал на встрече его с Солженицыным, в январе 1976 года! И слова Солженицына ему.
Как всегда в начале Поста – острое чувство прошлого, детства, всего, что буквально "кануло в вечность". Все кажется, как важно помнить – даже какой-то случайно запомнившийся вечер на St. Lambert [у тетушек], и закат, и листву в садике внизу…
Почти весь день за столом – в борьбе со словами, в самой мучительной из всех работ: найти как по отношению к что , которое чувствуешь, и чувствуешь, кажется, так ясно , а вот воплотить, выразить не можешь. Именно в этой работе я осознаю силу лени в себе.
В "Nouvel Observateur" интервью с Буковским. Он им говорит все то же, что говорят и Сахаров, и Солженицын, и все, без исключения, свидетели оттуда . Но эти все допытываются. И это допытыванье напоминает, как исцеленного Христом слепорожденного расспрашивали фарисеи. Да как Он мог!.. Так вот и тут: невозможность, неспособность расстаться со страстной верой в левое . Каково же должно быть отталкивание от "правого", если ничто не может этой "левой веры" поколебать…
Понедельник, 28 февраля 1977
Все утро в семинарии. Лекция об анафоре (благодарение, Свят, воспоминание). Завал писем. Теперь дома и пишу это для "разгона", прежде чем засесть за свою главу о "единстве веры".
Получил от Андрея книжки, оставленные в Париже, и среди них "Le christianisme йclatй"2 , прочитанное мною сразу же в январе: диалог между Michel de Certeau et J.M.Domenachl Вчера вечером кончал в кровати Маркса Franchise Lйvy. Записываю это потому, что, пиша "Единство веры" (и об единстве tout court4 ), ощущаю феноменальную раздробленность современного сознания. То, что читаешь, написано как будто на совершенно разных планетах. Только если помнить это и все время сознавать, писание "Единства" состоит в попытке это ужасающее разделение преодолеть.
Вторник, 1 марта 1977
Читаю A.Blanche! "Henri Brernond"5 . Читаю с огромным интересом и спрашиваю себя: откуда во мне этот всегдашний интерес к людям этого типа – Бремон, Луази, Лабертоньер, ко всему этому кризису, причем не в доктринальном, а личном его аспекте, как внутренняя и именно религиозная драма
1 Булонском лесу (фр.).
2 "Взорванное христианство" (фр.).
3 Мишелем де Серто и Ж.М.Домнаком
4 вообще, просто (фр.).
5 А.Бланше "Анри Бремон" (фр.).
этих людей? Думаю – от некоего внутреннего же mutatis mutandis родства с ними. Всецелая принадлежность Церкви, самоочевидная, как воздух, как жизнь, и одновременно внутренняя свобода внутри нее. Меня бесконечно тяготит то повальное внутреннее порабощение себя чему-то или кому-то, что я вижу вокруг себя, "идолопоклонство", так часто торжествующее в Церкви. И мне так же чуждо какое бы то ни было, всегда дешевое, восстание против нее, бунтарство, духовное сектантство… Меня буквально с детства, с корпусных лет отталкивало "карловатство" – с его ложным пафосом, елейностью, самодовольством, узостью. Я в одиннадцать лет терпеть его не мог. Но вот могу по совести сказать, что сама Церковь всегда стояла для меня выше всего как невидный, бесспорный, несомненный – нет, не авторитет, а свет , в свете которого все живет, все светится. Церковь в сущности своей, в этой светоносности своей должна не сужать, а расширять, не подчинять, а освобождать. Но это только если жить ее сущностью как раз, тем, что светит, тогда как для большинства она обратное… Отсюда неизбежная трагедия. Церковные люди – как бы это сказать? – не любят верности Церкви, они хотят, чтобы Церковь была верна им, тому, что они от нее хотят. И потому всякий, кто любит Церковь в ее сущности, обязательно страдает от "церкви". Поэтому в жизни "модернистов" (или, позднее, Teilhard de Chardin'a) интересен не уход . Уход есть измена, он плосок, он "духовное плебейство", а верность, самоочевидность этой верности, верность как крест: страдание и победа… Страдание от непонимания, одиночества, чувства "стены". Победа от постепенно, изнутри растущей очевидности, что это и есть христианство. Вот почему эти книги о давно умерших, а сейчас и забытых людях меня так волнуют. "И тогда все, бросив Его, бежали…"1 – мне кажется, что каждый, поверивший в Христа, должен через это пройти, это "проверка" его свидетельства.
Март. И хотя идешь рано утром в церковь по морозу, свет солнца, цвет неба, легкость воздуха – весенние.
Среда, 2 марта 1977
Не успел написать всего вчерашнего, как несправедливое, злое письмо повергло в уныние, раздражение, отравило душу. И от красивых слов – моих – ничего не осталось. Что, в сущности, подтверждает правило. А я-то думал, что хотя бы в этой плоскости достиг некоей "отрешенности".
Книга о Br'emond. Верил ли он? Страницы о невозможности молиться, о молчании Бога ("…tous ceux que je vois et que j'interroge me disent sans hйsiter que, a quelques belles heures de leur vie, ils vous ont recontrй. A tous vous avez dit quelque chose. Tous, а un certain moment, ont йtй dans l'impossibilitй de douter de votre prйsence et de votre amour… Et moi, jamais, jamais!.." p. 782). Что это -
1 Ср.: Мф.26:56; Мк.14:50.
2 "…все те, кого вижу и спрашиваю, уверенно заверяют меня, что в прекрасные моменты своей жизни они с Тобой встречались. Каждому Ты что-нибудь говорил. Каждый, в какой-то момент, был безусловно уверен в Твоем присутствии и в Твоей любви. А я – никогда, никогда!.." (фр.).
неверие или же провал определенной, почти технически разработанной "духовности" ("Упражнения" св. Игнатия [Лойолы] и их развитие иезуитскими духовниками)? Что такое молитва ? И этот западный выбор – или – или. Или чистая "трансцендентность", или же чистая "имманентность" (гуманизм и т.д.). Не в этом ли ложном выборе – причина трагедии Brйmond'a и столь многих других? Молиться Богу, "детерминированному", определенному философами… Стремление Brйmond к "религиозному чувству", то есть к опыту . Но и "опыт", оказывается, точно описан, определен, классифицирован. Весь Запад в этом, в этих ложных и абсолютных дилеммах и дихотомиях…