Дни черного солнца
Шрифт:
— Значит, это одиночество? — спросила я. — Твоя истинная противоположность. Одиночество, а не тьма. Ты этого не понимал?
— Нет. До того самого дня. — Он опустил руку. — А надо было. Потому что одиночество — вот тьма души.
Я встала и приблизилась к нему, слегка запнувшись о ковер. Я нашла его руку, потом потянулась к лицу. Он позволил мне это, даже прильнул к моей ладони щекой. Наверное, в тот момент он чувствовал себя очень одиноким.
— Я рад, что они отправили меня сюда в облике смертного, — сказал он. — Я не могу причинить особого вреда, когда с
Я нахмурилась, думая о том, как он прижимался ко мне в тот день, прижимался и не мог отпустить даже на миг. Ни одно человеческое существо не вынесет вечного одиночества. Я тоже свихнулась бы в пустоте. Однако нужда Солнышка была сверхчеловеческой.
Я снова вспомнила слова матери, которые много раз слышала от нее в детстве.
— Нет ничего зазорного в том, чтобы принимать помощь, — сказала я ему. — Теперь ты стал смертным. А у смертных не все получается в одиночку.
— Тогда я не был смертным… — проговорил он, и я поняла: он думал о том дне, когда убил Энефу.
— Может, это относится и к богам, — ответила я.
Я еще не вполне оправилась и вынуждена была прислониться рядом с ним к подоконнику.
— Мы ведь созданы по твоему образу и подобию, помнишь? Что, если твои родичи отправили тебя сюда не потому, чтобы в смертном образе ты не мог наворотить дел, а просто чтобы ты научился справляться с этим, как делаем мы, смертные?
Я вздохнула и прикрыла глаза: постоянное сияние Неба утомляло меня.
— Во имя бездны, откуда мне знать! Может, тебе просто друзей завести надо…
Он промолчал, но, кажется, я почувствовала на себе его взгляд.
Больше я ничего сказать не успела — в дверь постучали. Солнышко пошел открывать.
— Лорд… — Голос был мне незнаком, но в нем звучала вышколенная деловитость слуги. — У меня послание. Лорд Арамери требует вас к себе.
— Зачем?
Солнышко задал вопрос, на который я бы нипочем не отважилась. Посланец тоже сперва растерялся, но после очень краткого промедления все же ответил:
— Схватили госпожу Серимн.
Как и накануне, лорд Арамери выставил из зала всех своих царедворцев. Такие материи, как сделки с демонами или наказание заблудших чистокровных, они не для посторонних глаз…
Серимн стояла в окружении четверых стражников — Арамери и уроженцев Дальнего Севера, хотя никто из них ее не касался. Я не могла бы сказать, выглядела ли она сколько-нибудь потрепанной; я видела только силуэт, столь же прямой и горделивый, как и при других наших встречах. Ее руки были связаны впереди, и, кажется, это была единственная уступка ее положению пленницы. Кроме нее, самого правителя, стражи и нас с Солнышком, в зале никого не было.
Они с лордом Арамери смотрели друг на друга молча и неподвижно. Ни дать ни взять утонченные мраморные изваяния Безжалостности и Непокорности.
Впрочем, игра в гляделки тянулась недолго. Она отвернулась от него — при всей своей слепоте я рассмотрела, с каким пренебрежением
— Госпожа Орри… Приятно ли тебе стоять рядом с теми, кто дал твоему отцу умереть?
Некогда эти слова больно ранили бы меня, но с тех пор я многое успела понять.
— Ты не так поняла, госпожа Серимн. Мой отец погиб не из-за Ночного хозяина и не из-за Сумеречной госпожи. И богорожденные здесь ни при чем, равно как и те, кто их поддерживает. Он умер оттого, что был не похож на других. У обычных смертных непохожесть возбуждает злобу и страх… — Я вздохнула. — Признаю, дыма без огня не бывает. Но тому, кто заслуживает веры, следует верить.
Она покачала головой:
— Слишком уж ты доверяешь этим новым богам.
— Нет, — сказала я, начиная сердиться. Да какое сердиться, я пылала яростью! Будь у меня посох, наверняка дошло бы до беды. — Я верю в то, что боги — таковы, какие они есть, и еще в то, что смертные — это смертные. Смертные, госпожа Серимн, именно смертные забили моего отца камнями до смерти. Именно смертные связали меня, как овцу на бойне, и выпускали из жил кровь, чуть не доведя до гибели. Смертные и моего возлюбленного убили…
Я произнесла это, и у меня не перехватило горло, и голос не дрогнул — есть чем гордиться. Ярость несла меня на своих крыльях.
— Во имя бездны! Да если боги в самом деле решат стереть нас с лица земли, велика ли беда? Может, мы вполне заслужили уничтожения!
Тут я не удержалась и посмотрела на лорда Теврила.
Он заговорил скучающим голосом, не обратив особого внимания на мои слова:
— Серимн, хватит препираться с девочкой. Твое краснобайство сгодилось бы для ваших запутавшихся и растерянных неофитов, но все здесь присутствующие видят тебя насквозь.
Он сделал в ее сторону жест, этакий изящный взмах, обрисовавший всю ее сущность.
— Эру Шот, тебе позволительно не понимать: вся нынешняя заварушка — всего лишь семейная ссора, зашедшая слишком далеко.
Должно быть, я выглядела сбитой с толку.
— Семейная ссора?..
— Видишь ли, я всего лишь полукровка, — ответил он. — Самый первый, оказавшийся во главе семьи. И хотя меня поставила на эту должность сама Сумеречная госпожа, иные мои родственники, особенно чистокровные, продолжают сомневаться в моей дееспособности. У меня хватило глупости считать Серимн наименее опасной среди них. Я даже верил, что она могла оказаться полезной, ведь ее организация давала цель в жизни тем приверженцам Итемпасовой веры, кто в последнее время утратил духовные ориентиры.
Я не видела, как он покосился на Солнышко, но угадала движение.
— Я не предполагал, что они могут натворить настоящих бед. Приношу за это свои извинения.
Я изумленно застыла. Я ничего не знала о повадках высокорожденных, не говоря уже об Арамери, но одно мне было известно точно: извиняться у них не в обычае. Они не делали этого никогда и ни под каким видом. Даже после уничтожения Земли Маро они предложили моему народу полуостров Нимаро в качестве «жеста человеколюбия» — но не как извинение.