Дни искупления
Шрифт:
— Мне это не очень интересно, — нетерпеливо перебил Лорен. — Мне хотелось бы...
— Понять, как относиться к увиденному вами видению или чуду? Не знаю, что это было, но церковь полагает, что между Богом и человеком ничего нет, никакого посредника. И если вы оказались единственным свидетелем показанного лично вам чуда, значит, это был знак для вас лично.
— Это совсем не то! — почти крикнул Лорен. — Не то, что описано в Библии. Не было ни видения, ни ангела, ни голоса с неба. Ничего общего с падением стен Иерихона или кровавым дождем с гадами, сыплющимися с неба. Нечто другое, непонятное.
— Помолитесь, и ответ придет. Поверьте мне.
Перед глазами Лорена проносились ужасные картины: истекающий кровью Рэндал, запах виски, похожий на него Убитый, захлебнувшийся кровью.
— Ладно, я попробую. — Лорен провел рукой по лицу, как бы пытаясь снять напряжение.
— О чем еще вы хотели бы побеседовать?
— Это все.
— Вы забыли кое-что.
— Что именно?
— Нечто такое, что, говоря словами Кэттона, возмутило умы старейшин и сердца прихожан.
Что он имеет в виду? В словах пастора Лорену почудился оттенок иронии.
— Не понимаю, о чем вы.
— На днях вы совершили насилие, — настаивал Рики.
— Я не сделал ничего плохого. — Под взглядом пастора Лорен вдруг почувствовал себя неуютно. — Мои действия оправданы необходимостью.
— Необходимо было, пользуясь своим положением, бить Мака Боннивела на паперти?
— Кто вам это сказал? — Нервы Лорена натянулись до предела. — Мак сходит с ума из-за сына. Лен нарушил закон, а Мак собирается на меня жаловаться.
— И все-таки вы ударили его?
«Нет!» — чуть было не вылетело у Лорена, но, видимо, от пастора это скрыть не удастся. Некрасиво получится.
— Да. Я дал ему пощечину. Не сильно.
— Хорошо, что вы признались, — кивнул Рики. — Я стал свидетелем вашего рукоприкладства, когда подошел к дверям, чтобы закрыть их.
Уши Лорена запылали, от желания провалиться сквозь землю мурашки побежали по коже. Нечто подобное, но другой природы, он чувствовал в былые времена на ринге перед схваткой, разглядывая в противоположном углу противника в шрамах и татуировке и ощущая на себе взгляды болельщиков.
— Он собирался меня стукнуть, — оправдывался Лорен. — Не охлади я его пыл, он набросился бы на меня, и тогда уж тюрьмы ему не миновать.
— Значит, вы ударили его только, чтобы уберечь от тюрьмы за нападение на полицейского?
— Да. Именно так.
Рики откинулся на спинку стула, запрокинув голову вверх и обдумывал положение.
— Превентивный удар, говорите. Сразу и не вспомнить, какому понятию этики соответствует этот термин.
— Я не силен в этике, Пастор, но в нашем городишке не всегда надо действовать формально. Да вы и сами, наверно, так поступаете.
— Но я не бью людей.
— Конечно. Но Мак вел себя вызывающе, он оскорблял меня и угрожал.
— Вы не боитесь его угроз?
— Нет.
— А что произошло с Леном?
— Я думал, что у него пистолет. Я ошибся, но тогда раздумывать долго было некогда. В большом городе полицейские просто застрелили бы его в такой ситуации.
— Вполне вероятно, — кивнул Рики.
— А если бы он выстрелил в меня, его бы казнили.
— К тому же тогда он убил бы вас.
— Не исключено, — засмеялся Лорен. — Так что там тоже оборона была вынужденная. Не хотелось обрекать Лена на верную гибель.
— Понятно.
Некоторое время они молча изучали друг друга, глядя прямо в глаза, Рики испытующе, Лорен — во всеоружии против несправедливых нападок. Наконец пастор первым нарушил молчание.
— Судя по глазам, ваша совесть спокойна. Не знаю, хорошо ли это, так как вы не все рассказали. Может быть, хотите поговорить еще о чем-нибудь, например, о семейных делах?
— С семьей у меня все в порядке.
— Хорошо. — Рики встал и протянул руку. — Спасибо за посещение.
— И вам спасибо. — Лорен пожал руку.
— Вы так и не поделитесь со мной, что за чудо вам привиделось?
— Я и себе-то толком ничего не могу объяснить, — мрачно отшутился полицейский.
Из дома приходского священника он окунулся в холодный мрак октября. От свежего ветра наступало облегчение, мятущаяся душа успокаивалась. На небе отчетливо виднелись звезды. Что теперь?
Неподалеку кто-то громко захрапел. Лорен открыл калитку: у забора лежал пьяный Робертс. Негромко ругнувшись, Лорен открыл дверь «Таураса», чтобы запихнуть туда бывшего мэра. Потом потряс своего бывшего начальника за плечо.
— Эй, Ал. Проснись.
Робертс-"пророк" забормотал, рука потянулась к бутылке. Пахнуло виски. Немалые доходы позволяли Робертсу напиваться ежедневно. Взяв за грудки, Лорен как следует встряхнул его.
— Ал! Слышишь?
Робертс вяло открыл глаза. Испуганно закричал, отпрянул. Наконец узнал Лорена.
— А, это ты, Лорен.
— Вставай. Отвезу тебя домой.
— Дай Бог тебе здоровья, Лорен.
Пьяные ноги не слушались хозяина. Лорен поволок его к машине, бутылка скатилась в водосточную канаву. Усадил на сиденье, отдышался.
— Не вздумай блевать, это машина моей жены.
— Боже сохрани, сын мой, — замахал руками Робертс.
Захлопнув дверь, Лорен обошел машину и сел за руль. От Робертса отвратительно несло перегаром. Пришлось опустить все стекла для вентиляции.
Робертс и его родня жили в трехэтажном доме в стиле эпохи королевы Анны, увенчанном конусообразной башенкой Чарльза Адамса. Она сохранилась с девятнадцатого века, а в 1924 году была перевезена сюда,
за квартал от домика Лорена, на большом грузовике фирмы «Братьев Рига».