Дни знамений
Шрифт:
– Как-как? Объясните, ваше высочество!
– Глупо, правда? Или ты мужчина, или женщина, промежуточных вариантов, по-моему, немного, да? Но знамения толкуют именно так. Ну, что дальше? Кое-кто утверждает, что он явится, словно нищий, к воротам своей столицы, то есть Дан Кермора… – она умолкла, пораженная странными сопоставлениями. – А, и ему не будут предшествовать герольды…
– Вот это да!
– Ага… А ведь отряд наемников и есть войско, которое не войско. И полнолуние наступит завтра…
Она обвела взглядом зал, присматриваясь
– Мужчина и в то же время не мужчина… А может, это мальчик, который ездит вместе со взрослыми мужчинами и сражается наравне с ними? Совсем молодой, безбородый, а?
– Кто, ваше высочество?
– Посмотрите, вон там, за последним столом – светловолосый мальчик, с ним рядом здоровяк со шрамом на лице, молча сидит. Вы знаете, кто это?
– Этот здоровяк?
– Да нет же! Не дразните меня, Невин. Кто этот мальчик?
– Его зовут Маррин. Распространенное имя в Пирдоне, откуда он родом.
– А ведь герб Пирдона – жеребец!
– Верно…
Сердце Беллиры бешено заколотилось, у нее перехватило дыхание. Старик наклонился к ней и спросил шепотом:
– Что заставило вас выделить из ряда этого юношу?
– Не знаю… Похоже, он смотрел на меня…
– Так и есть. Вы ведь такая красивая!
– Ах, не льстите! Я знаю, что некрасива…
– Ни в малейшей степени. Допускаю, что год назад вы были голенастой, неуклюжей, с худым лицом и впалыми щеками, но ведь год прошел, ваше высочество! Вам надо заглянуть в хорошее зеркало!
– Зеркал у меня нет, но так хотелось бы, чтоб ваши уверения оказались правдой…
– О, бывают моменты, когда желания исполняются, – он сделал многозначительную паузу. – Или не исполняются.
– Ох, вы просто дразните меня, вот и все!
– Погодите, дитя мое. Погодите и потерпите еще чуть-чуть. Я не могу обещать вам, что все сразу станет прекрасно и замечательно раз и навсегда, но обстоятельства непременно примут благоприятный оборот, и очень скоро!
Она все еще колебалась, не понимая, почему так безоговорочно верит его словам, но, по сути, он единственный отнесся к ней по-доброму.
– Замечательно, Невин! Откровенно говоря, хорошо уже и то, что хуже не станет!
Легкое покашливание у нее за спиной заставило ее обернуться: Эмрик, двенадцати лет от роду, главный паж, стоял перед нею, – рыжий, с раскосыми зелеными глазами, и, как всегда, пялился на нее с жалостью. За это Беллире уже не раз хотелось приказать, чтобы его выпороли.
– Повар просил узнать, не пора ли подавать на стол?
– Послушай, малыш, – сказал Невин, наклонившись к пажу, – изволь прибавлять почетное обращение, когда говоришь с особой королевской крови, как в начале разговора, так и на протяжении его!
– А вы кто такой, старичок?
Невин взглянул на мальчишку в упор и не отводил своих
– Извините, сударь, – пробормотал он. – Извините, ваше высочество…
– Прощаю – на этот раз, – сказала Беллира. – А повару скажи, что у нас тут полон дом гостей, которых следует накормить. Да, и передай лорду Таммаэлю, что пора зажигать факелы!
Эмрик умчался с такой скоростью, что Беллира задумалась, не был ли все-таки дедушка Невина волшебником и не передалась ли внуку частица его способностей? Но старик в этот момент вовсе не выглядел носителем магической силы: он ел сыр, запивал элем и время от времени позевывал.
– А здесь и впрямь темнеет, ваше высочество, – заметил он. – Видимо солнце уже заходит.
– Наверно…
– Вот и хорошо.
– А что должно случиться на закате?
– Ждите, ваше высочество. Больше ничего не скажу.
Ей ничего больше и не оставалось, как ждать и, сгорая от нетерпения, следить за неспешным передвижением лорда Таммаэля по залу; он зажигал тростниковые факелы, вставленные в железные крепления, а слуги между тем по его приказанию убирали пласты дерна из очага и взбадривали огонь, тлевший под спудом весь этот теплый день. Когда пламя поднялось высоко, расчертив зал полосами длинных теней, люди отчего-то притихли, и Кара-док, прервав беседу с тьерином Эликом, повернулся к Невину. Старик же просто улыбнулся, чрезвычайно сладко, и взял себе еще кусок сыру.
– Ворота замка на ночь запирают, ваше высочество?
– Запирают только в полночь, после смены стражи, потому что в замке работает немало горожан, и они уходят со службы поздно.
– Ага. Очень хорошо.
Факелы внезапно перестали чадить и вспыхнули ярче. Хотя в зале не было сквозняка, языки пламени вытянулись вверх и затрепетали. Откуда-то издалека, из-за стен замка, донеслись голоса… нет, то было размеренное пение и глухие удары барабана. В ту же минуту заиграли и запели бронзовые трубы.
– Жрецы! – прошептал Элик. – Что, ради всех демонов преисподней, тут происходит?
Он едва успел вскочить с места, как огромные резные двери зала распахнулись настежь. Трубы вновь взыграли; ухали барабаны, пение нарастало. Жрецы Бэла вошли в зал по четыре в ряд. Их было так много, что Беллира подумала, что здесь, наверно, собрались служители из всех храмов на многие мили вокруг Кермора. Все они были бритоголовые, в длинных прямых туниках из некрашеного льна, как им и полагалось, и у каждого на шее сверкал золотой торк, а на груди – золотой серп. Подчиняясь ритму барабанов, под звуки протяжных песнопений Давнего времени процессия продвигалась по залу, и толпа расступалась перед ними. Впереди шел Никед, главенствующий над храмом; он был так стар, что давно никуда не показывался, но сейчас твердым шагом, будто молодость к нему вернулась, взошел на возвышение. Тьерин Элик, слегка дрожа, встал, чтобы приветствовать его: