ДНК неземной любви
Шрифт:
– Я не понимаю вас.
– Не понимаете? Там у нас задержанные сидят из числа ваших адептов. Уж не знаю, кто они – готы, сатанисты, оккультисты, а может, они в вас, Скорпион, верят как в своего мессию... Сотрудники наши побеседовали с ними... И опять же по вопросам веры – так вот для них все эти мертвецы ходячие, покойники восставшие, зомби – прямо как родные, не сомневаются они в их существовании...
– Это же подростки!
– Да нет, люди солидные, бородатые даже есть.
– Дураки.
–
– С кем? Нет, я никогда не был с ней знаком.
– Но вы знали, что она там похоронена?
– Ничего я не знал, я понятия не имел, чьи там могилы, для нас должны были выкопать яму на кладбищенской земле, так положено... это же просто ритуал, перформанс такой, игра...
– Ах, для вас это просто игра. А цель какая же была в этой игре?
– Там разные цели. Для всех игроков – разные. Каждому – своя.
– Вы хотите сказать, что вы мошенническим путем обманывали тех, кто верил вам?
Кадош посмотрел на них. Он уже успокоился, и сейчас в его глазах была такая ненависть...
– А это обязательно – унижать меня? Сначала угрозой убийства, а теперь вот так?
– Кристина Величко какую цель имела в этой вашей «игре»?
– Это пусть она сама вам ответит.
– Ее убили сегодня ночью. На бульваре – так же, как и вашу приемную мать.
– Ее убили?
– Похоже, это для вас новость. Сядьте, в ногах правды нет, – Лиля указала ему на стул. – Так новость это для вас?
– Я... Послушайте, я этого не делал. Вы и тогда с матерью меня тоже... Я этого не делал. Я прошу... нет, требую присутствия на допросе моего адвоката.
– А я вам верю, что лично вы этого не делали, – сказала Лиля.
Кадош моргнул – он был явно сбит с толку.
– Кристина Величко была с вами днем в принадлежащем вам театре «Трагикомическая артель», где проходило прощание с вашей покойной матерью и... тем, вторым, то есть первым убитым на бульваре. По показаниям работников театра, вы вместе поехали в крематорий Донского монастыря, а что случилось потом?
– Она ушла... сбежала. Я хотел, чтобы мы весь этот день провели вместе. Она тоже этого хотела, мне так казалось. А потом там, на Донском... Она... Видимо, она передумала и ушла. Я попросил ее подождать меня в машине, а когда вернулся, ее там уже не было.
– Она была вашей любовницей?
Он не ответил.
– Она принадлежала к кругу ваших последователей?
– Нет... возможно, в будущем... Она просто панически боялась смерти.
– Боялась смерти? Ей кто-то угрожал?
– Мы случайно познакомились в моем кафе. Она рассказала мне историю: в Риме... она ездила в Рим на днях, и ее кто-то сильно напугал в катакомбах.
– В катакомбах?
– Они делали съемку для журнала мод. И там что-то произошло, она толком не поняла – сказала, свет погас и кто-то напал на русскую монахиню, молившуюся там у захоронения святого. Кристина испугалась.
– Она сказала вам, что видела нападавшего?
– Нет... она видела смерть... Это прошло мимо во тьме в нескольких шагах от нее.
– Что это?
В следственную комнату заглянул оперативник.
– Лиля Ивановна, вас просили прерваться, результаты экспертизы готовы.
ГЛАВА 39
ВИШНЕВЫЙ БУЛЬВАР
Когда они ушли, в следственную комнату вернулся конвой. Его отвели в камеру, и он остался один.
Скорпион поднял жало...
Дверь закрылась, звякнул засов, и она вошла...
Те нелепые, смешные, страшно модные босоножки-«гладиаторы» все еще были на ней, а ведь в морге... в морге при вскрытии покойников раздевают догола...
Она молчала, все так же молчала, как и тогда, в машине по дороге к Донскому крематорию. Но молчание уже не было знаком покорности, полного подчинения, в нем таилась угроза. И он это чувствовал.
Дверь камеры закрылась, звякнул засов...
Холодом повеяло...
И она вошла сквозь закрытую дверь...
Думал ли он о такой встрече там, в темноте под звездами, когда приносил свою жертву, когда яма полнилась свиной кровью...
Думал ли он об этом, там, в «Яме», полной ярких неоновых всполохов, когда поднял пистолет и выстрелил...
Темная челка падала ей на лоб, она двигалась как слепая, вытянув вперед руки... Он старался не смотреть на ее руки... Нет, не надо смотреть на них...
Босоножки-«гладиаторы»...
Юбчонка-мини, худые колени...
Тогда, в сумраке зрительного зала... того самого зрительного зала, похожего на расписную бонбоньерку, среди духоты и пыли траурных венков она в этих ее «гладиаторах» и короткой юбчонке показалась ему чертовски соблазнительной. Хрупкая, испуганная, удивленно таращившаяся на покойников, выставленных на сцене для последнего прощания...
О, ты теперь знаешь, как это бывает, когда кто-то возвращается...
И не ради этого ли тогда на кладбище ломалась вся та комедия с зарезанной хрюшкой?
Она протянула к нему руки – на правой целы только два пальца, и они шевелились, как щупальца, скрещиваясь, переплетаясь, складываясь в знак: ложь – правда, правда – ложь...
Она дотронулась до него – нет, нет, нет, тогда в сумраке зрительного зала это он, он, он, Скорпион, поднявший жало, коснулся ее...
Кристина...
Там, в сумраке зрительного зала под пристальными взглядами мертвых, на той белой аллее бутафорского вишневого сада, намалеванного на задниках, он обнял ее...